Том Перротта - Оставленные

– Что?

Когда Кристина подняла голову, глаза ее сияли.

– Что у меня будет ребенок, – ответила она. Голос ее полнился гордостью и неким мечтательным изумлением. – Я – Избранница.

После ужина Джилл с Эйми пошли гулять, со смехом доложив Кевину, что они не знают, куда идут, чем намерены заняться, с кем будут и когда вернутся домой.

– Поздно, – только и сказала отцу Джилл.

– Да, – вторила ей Эйми. – Не ждите нас.

– Так ведь завтра в школу, – напомнил девочкам Кевин. Обычно он добавлял, что ему непонятно, как можно так долго ходить «никуда» и делать «ничего», но сейчас не удосужился: эта шутка перестала быть смешной. – Попробовали бы хоть раз не напиться. Увидите, как приятно утром просыпаться с ясной головой.

Девочки кивнули с серьезным видом, заверив Кевина, что непременно примут во внимание его замечательный совет.

– И будьте осторожны, – напутствовал он. – Кругом полно всяких психов.

Эйми угукнула со знанием дела, как бы говоря, что про психов ей известно больше, чем кому бы то ни было. На ней были гетры и короткая юбка чирлидерши – голубая, а не бордово-золотистая – не в цветах команды мейплтонской средней школы; на лице, как всегда, яркий макияж.

– Мы будем осторожны, – пообещала она. Джилл закатила глаза, не в восторге от притворства подруги, строившей из себя пай-девочку.

– Ты самая психованная из всех, – сказала она Эйми. И добавила, обращаясь к Кевину: – Это ее надо остерегаться.

Эйми с ней не согласилась, но трудно было принимать ее всерьез, тем более что выглядела она не как целомудренная школьница, а скорее была похожа на стриптизершу, изображавшую школьницу, причем не очень старательно. Джилл, в джинсах с отворотами, в объемном, не по размеру, замшевом пальто, позаимствованном из гардероба матери, производила абсолютно противоположное впечатление – щуплый ребенок во взрослой одежде. Кевина, когда он увидел их вместе, как всегда охватили противоречивые чувства: некая смутная печаль, обида за дочь, которая в этом дуэте явно была на вторых ролях, и в то же время своего рода облегчение, происходившее из мысли – по крайней мере, из надежды, – что ее неказистость служит ей своего рода защитным камуфляжем вне стен отчего дома.

– Главное, не нарывайтесь, – наказал им Кевин.

Он обнял девочек на прощание, потом встал в дверном проеме, провожая их взглядом. Они спустились с крыльца и пошли по газону. На первых порах он пытался обнимать только дочь, но Эйми не нравилось, что ее игнорируют. Поначалу он испытывал неловкость – слишком явно ощущал выпуклости ее тела, и ему казалось, что они обнимаются слишком долго, – но со временем привык, это стало обычным ритуалом прощания. Кевин неодобрительно относительно к Эйми, не был он в восторге и от того, что живет с ней под одной крышей, – она гостила у них уже три месяца и, судя по всему, в ближайшем будущем съезжать не собиралась, – но не мог отрицать, что от присутствия третьего человека в их доме были свои выгоды. Джилл в обществе подруги казалась более довольной, за обеденным столом чаще слышался смех, реже случались минуты гробовой тишины, чем когда они оставались вдвоем. Отец и дочь, которым нечего сказать друг другу.

Около девяти Кевин вышел из дома. Как обычно, Ловелл-террас сверкала огнями, словно стадион. Залитые светом особняки горделиво сияли, будто освещенные памятники. На улице стояли всего десять жилых зданий. Это были «дома повышенной комфортности», построенные на закате эпохи внедорожников и дешевых кредитов. В девяти из них и сейчас жили люди. Пустовал только дом Уэстерфилдов: в прошлом месяце умерла Пэм, и с тех пор в коттедже никто не жил, – но Ассоциация собственников жилья следила за тем, чтобы газон был ухожен и в доме горел свет. Всем было известно, что случалось, когда опустевшие дома приходили в упадок, привлекая внимание скучающих подростков, вандалов и «Виноватых».

Кевин дошел до Мейн-стрит и повернул направо, отправляясь в свое ночное паломничество. Это было как зуд, физическая потребность. Ему не терпелось оказаться среди друзей, убежать от мрачного испуганного голоса, что частенько звучал в его голове и особенно громко и уверенно в тишине дома с наступлением темноты. Одним из наиболее часто отмечаемых побочных эффектов Внезапного исчезновения стала повальная маниакальная тяга к социализации: экспромтом устраивались благотворительные вечеринки, длившиеся все выходные, или ужины с ночевкой у кого-нибудь дома, на которые гости являлись со своей едой; обмен приветствиями на улице нередко превращался в затяжной треп. После Четырнадцатого октября в течение многих месяцев бары были набиты до отказа; счета за телефон составляли гигантские суммы. Постепенно многие из тех, кто пережил трагедию, утихомирились, а у Кевина тяга к ночным посиделкам не проходила, словно некая магнетическая сила тянула его в центр города в поисках единомышленников.

«Carpe Diem» – скромное заведение, одна из немногих таверн для рабочего люда, переживших на исходе двадцатого века преображение Мейплтона из фабричного городка в спальный район. Сюда Кевин захаживал с молодости, когда это заведение еще звалось «Бар на полпути» и из сортов пива подавали только «Будвайзер» и мичиганское.

Он вошел через дверь ресторана – бар находился в соседнем помещении – и, кивая знакомым, – направился к кабинке в глубине зала, где Пит Торн и Стив Вишьевски увлеченно беседовали о чем-то за кувшином пива, передавая друг другу за столом какой-то блокнот. В отличие от Кевина, у обоих дома были жены, но обычно в «Carpe Diem» они приходили намного раньше, чем он.

– Джентльмены, – поприветствовал он их, усаживаясь рядом с возбужденным тучным Стивом, которого, как всегда говаривала Лори, рано или поздно должен хватить удар.

– Не волнуйся, – успокоил его Стив, наполняя чистый бокал остатками из кувшина и протягивая его Кевину. – Сейчас еще принесут.

– Мы тут список просматриваем. – Пит придвинул к Кевину блокнот. На верхнем листе он увидел рисунок бейсбольной площадки; на некоторых позициях были начерканы имена игроков, на некоторых стояли вопросительные знаки. – В принципе не хватает только центрального принимающего и игрока первой базы. Ну и еще парочку запасных – для страховки.

– Четыре-пять новых игроков, – заключил Стив. – Найдем, пожалуй, а?

Кевин внимательно рассматривал рисунок.

– А что с тем доминиканцем, про которого ты мне говорил? Муж твоей домработницы?

Стив покачал головой.

– Гектор – повар. Вечерами он работает.