Дорога к ‘пещере Шерхана’ была суровой и нравоучительной. Уязвленное мужское самолюбие гуманоида требовало сатисфакции, и Ворковская в полной мере вкусила прелести его ‘незлобливого’ характера. Вейтклиф шел за спиной и бил ей ботинком то по голени, то под колено. Девушка падала и вставала, потом опять падала и опять вставала. Путь показался не близким. К встрече с доктором она уже значительно хромала и пребывала в скверном настроении, а Вейтклифа ‘любила’, как родного.
Эллан встретил ее хмурым взглядом и молча кивнул на кушетку. ‘И что он ко мне с этим шрамом привязался?’ –– подумала Алена, оголяя плечо. Рана, конечно, затягивалась плохо, ныла и сильно болела, но ведь сам сделал, так что ж надо-то?
–– Болит? –– буркнул доктор.
–– Нет. Зудит и жжет, –– спокойно ответила девушка. Мужчина недоверчиво посмотрел на нее:
–– Что-то ты тихая сегодня. Смирилась? Или временное затишье в ожидании новых идей?
–– Тайм-аут. Обеденный перерыв.
–– Так и знал, –– хмыкнул доктор. –– Ты неисправима.
–– Ага, и социально опасна. Словили вы себе головную боль, господа гуманоиды.
–– Не сомневаюсь, –– серьезно кивнул доктор и занялся раной.
–– И зачем вы это делаете? –– спросила Алена, когда Эланн уже наложил пластырь. –– Заняться нечем? Сначала режете, потом латаете.
–– На удивление медленно проходит процесс регенерации,–– после минутного изучения ее физиономии на предмет выявления каверзы, ответил врач. –– Контролер отторгается, не нравится мне это, да и осложнения не нужны. Сложности ты и без меня найдешь.
–– А что такое: контролер?
–– Контрольный, моноимпульсный ультрофонолокатор с расширенными функциями и программой шоковой инфродестабилизации.
–– Э-э-э, а можно поподробнее? У меня с физикой проблемы, –– озадачилась Алена.
–– И только? –– хмыкнул Эллан и, сложив руки на груди, насмешливо посмотрел на нее, –– Не знаю, что ты задумала, но уверен, что очередная бредовая идея не приведет ни к чему хорошему. Поэтому я расскажу тебе о контролере. Надеюсь, эта информация пойдет тебе на пользу. Суть устройства опустим и перейдем прямо к его назначению: контроль передвижения объекта. Любые, несанкционированные действия тут же блокируются. Шаг влево, шаг вправо, и он выбрасывает импульс в нервные окончания. О-очень больно, поверь мне. Парализация конечностей наступает через 5 секунд и длится до двух часов и более. Так что, сбежать ты не сможешь.
–– Да уж куда бежать, господин хороший! Выжить бы, о том только и мыслю, –– Алена хитро сощурилась. Эллан укоризненно качнул головой:
–– Наплачется с тобой хозяин.
–– Думаешь? –– загадочно улыбнулась девушка. Это врачу не понравилось. Он подозрительно посмотрел на нее:
–– Наметила жертву?
–– Хочешь встать в очередь претендентов?
–– Я смотрю, ты много знаешь,… Рэйсли просветил?! –– занервничал Эллан. Для Алены это было, как подарок: ’Не нравится, да? Сейчас я тебе, лапочка, настроение попорчу!’
–– Рэйсли это Рэйс? Красиво! И сам… мечта! Милый парнишка, галантный, воспитанный.. с тонкой душевной организацией. Ну, усохший малость, так это не главное, сам понимаешь. Главное, души во мне не чает. На все, говорит, ради вас, Алена Владимировна, готов! –– залилась соловьем девушка.
–– Замолчи! –– рявкнул Эллан, основательно рассердившись. –– Я сегодня же поговорю с ним! У тебя ничего не получится. Я не дам какой-то глупой твари портить ему жизнь! Из тебя тэн, как из меня…
–– Светило медицинских наук галактического масштаба и придворный врач их императорских величеств! –– съязвила девушка и с удивлением отметила перемену в лице мужчины. Оно стало бело-серым, а взгляд растерянным, будто Алена разгадала страшную тайну Эллана и продала ее злобным ворогам.
–– Послушай, ты!… –– навис над ней ‘Шерхан’ с перекошенной физиономией. –– Вэрэн совершил большую ошибку, ему нужно было либо отпустить тебя, либо убить на месте! Я сделаю все, чтоб ты закончила свое существование в ближайшие дни!
–– А я, между прочим, в круиз по другим планетам не просилась, мне, что на тебя, что на остальных гуманоидов вместе с астрономией, глубоко параллельно. Я и на Земле без вас от скуки не умирала. Так что, дядя, толкни свою идейку Вэнсу или как его там? Пущай меня домой возвернет. Премного благодарна буду, и на Рэйсли даже не посмотрю, обещаю. Пусть живет себе, здоровье поправляет. Ты б, кстати, присматривал за ним получше, лекарства там какие дал, а то чахнет прямо на глазах твой подопечный. Не уследишь - сыграет в ящик парнишечка в самом расцвете лет…
Эллан наотмашь ударил ее по лицу, прервав саркастическую тираду. Алену мотнуло в сторону, а из губы брызнула кровь. Она медленно вытерла ее и исподлобья посмотрела на доктора:
–– Зря, эскулап, ох зря! Вроде только начали налаживать теплые доверительные отношения, к консенсусу пришли, а ты раз, и по личику! Фи, как можно, дядя? Грубо. У вас отвратительное воспитание, Эллан Гуманоидович!
–– Добавить? –– сверкнул глазами тот и, схватив Алену, буквально выкинул из комнаты. Она ткнулась лбом в грудь обалдевшего Вейтклифа и, выпрямившись, широко улыбнулась ему в лицо:
–– Веди Франкенштейн! –– кивнула милостиво, закинула руки за спину и пошла вперед, загорланив во всю мощь голосовых связок: ‘Эх, рано, встает охрана!’
Ее нагнали у первого поворота и грубо прервали ‘песню’ предупреждающим ударом по почкам. Продолжать сольный концерт расхотелось, и Алена, смолкнув, мирно потащилась в свой кубрик. Это видимо произвело благоприятное впечатление на соглядатаев, и они не только без членовредительства доставили ее в комнату, но и принесли поднос с едой.
Кушать хотелось сильно, но вид у предложенной пищи был столь не презентабельный, что отбил бы аппетит у любого. Пиала со студнеобразной кашицей, серого цвета, с запахом прогорклой овсянки, пара тонких темно - коричневых пластинок, слабо напоминающих хлеб, и круглый лиловый фрукт, размером с кулак. Алена сердито рассматривала пародию на обед и боролась с желанием запустить в кого-нибудь всеми его составными. Но никого не было, а кушать хотелось, и она, вздохнув, принялась впихивать в себя студень, злясь еще и на то, что есть приходилось хлебцами и руками - приборы ей не дали, как обычно.
Вообще кухня гуманоидов ее убивала. Каждый день одно и тоже с небольшими изменениями в десерте и цвете студня, но вкус… Пресный, терпкий и вяжущий, как незрелая хурма, но сытный, не отнимешь, а вот фрукты, если это были фрукты, весьма недурственны: сочные, мягкие, сладковато –– кислые. Они хорошо утоляли жажду, но от тоски по привычному чаю, кофе или компоту не избавляли.
