Будто загипнотизированный, сам не зная зачем, Игорь пошел по темным липким разводам. В номер.
— Игорёша, не надо, — шепнула Лена.
А Морозов все равно продолжил идти, понимая, что ничего хорошего там не увидит. Но что-то толкало его туда, тянуло, словно лживая песня сирены, Игорь чувствовал, что должен зайти в эту страшную комнату. Должен увидеть все как есть, во всех деталях…
И только когда закричала Лена, Морозов вздрогнул и резко обернулся, выставив перед собою нож.
Дергающиеся ноги исчезали в одном из номеров. Проклиная себя, Игорь кинулся следом, ворвался внутрь и заметался в густом полумраке. Окна в номере были чем-то заложены.
Лена яростно верещала в темноте. Видимо царапалась, отбивалась.
Кто-то тяжело, надсадно пыхтел:
— Держи, держи руки!
— Отпустите ее, сволочи!
Морозов замахнулся, но замешкался, бить не стал, опасаясь попасть в Лену. В тот же миг в живот ему ударило что-то твердое, будто лошадь лягнула. От боли он захрипел и согнулся пополам. Его тут же ударили по затылку, да так, что Игорь впечатался лбом в пол. Перед глазами ярко сверкнуло, и наступила долгая звенящая тишина…
Первое, что увидел Игорь, когда открыл глаза, — лицо Кости. Борода того была в крови, рот раскрыт в крике, вместо одного глаза темнело жуткое месиво. Морозов всхлипнул и отшатнулся, но что-то тугое, жесткое и колючее, впилось в шею. Остро резануло болью руки.
Страшная рожа Ленкиного ухажера сдвинулась, приблизилась, не меняя выражения. А потом стремительно ушла в сторону.
Сознание постепенно прояснялось.
Игорь понял, что лежит на полу, руки его связаны за спиной, веревочная петля перехлестывает шею. А Костя… Видимо, мертв… Потому что его, голого и окровавленного, тащит за ногу лохматый бугай, похожий на гориллу…
Бугай отволок тело за стену. Морозов огляделся. Он лежал на бетонном полу, острая каменная крошка впивалась в щеку. Солнечный свет проникал через узкие оконца. Каждое движение отдавалось болью. Наверное, после того как Игорь потерял сознание, его били. И только после этого связали грубой веревкой.
Воняло здесь просто ужасно. То ли тухлятиной, то ли дерьмом.
— Ты смотри, живой, — сказал кто-то за спиной.
Игорь заелозил, стараясь обернуться. Веревка больно сдавила шею.
— Да не дергайся, не дергайся.
Чьи-то руки подняли Морозова, помогли сесть. Голова гудела, но он уже неплохо соображал.
Перед Игорем покачивался, сидя на корточках, неплохо по нынешним временам одетый молодой человек. На парне была синяя майка, пятнистые штаны армейской расцветки «березка» и такая же куртка, накинутая на плечи.
Парень улыбался.
— А мы думали, что ты… того. Накроешься. Почему эти за вами гнались? Бабу, что ль, не поделили? — Парень рассмеялся.
— Вроде того, — просипел Игорь. Закашлялся.
Это еще больше рассмешило собеседника.
— Да ладно? Что, серьезно? Вот так, из-за бабы? Ну дела… — Парень крикнул туда, куда ушел гориллообразный: — Слышь, Казачок! Из-за бабы весь кипеш! А ты ее хотел прибить. Ценная особа!
— Что с ней? — задергался Игорь.
— Да ты не суетись. — Парень хлопнул Морозова по плечу. Игорь охнул. — Больно? Ну, брат, ты сам виноват: влетел, ножом махать начал, а когда тебя вежливо успокоиться попросили, не понял. В драку полез. Ну, кто ж так дела делает?
Про драку Игорь ничего не помнил. Его сознание оборвалось после удара по затылку и тычка лбом в пол.
— Что с ней? — повторил Игорь.
— Да все хорошо, чего ты вертишься. Жива твоя баба, жива. Хорошая девка, только не пойму, чего вы так из-за нее сцепились. Вроде ничего особого: ни сисек, ни задницы. Впрочем, на вкус и на цвет…
Он поднялся и направился к выходу из комнаты.
— Эй! — прохрипел Игорь. — Развяжи!
— А вот это лишнее, — неожиданно серьезно сказал его собеседник. И вышел.
На некоторое время Игорь остался в одиночестве.
Он аккуратно повертел головой, стараясь не слишком растирать и без того саднящую кожу на шее. Толкаясь скрученными ногами, кое- как подобрался ближе к окну, но, увы, это ничего не дало. Рассмотреть что-либо с пола было невозможно, а высвободиться Морозов не смог. Встать тоже. Ноги затекли.
Игорь прекратил бесполезные попытки подняться. Перевернулся на бок.
Он надеялся, что находится все в тех же полуразрушенных корпусах гостиницы. Вряд ли эти ребята оттащили его куда-то далеко. Незачем.
Мысль потянула за собой другую: а для чего он им нужен? Для чего вообще его взяли в плен, но не убили, оставили? Почему напали? Хотели помочь? Тогда зачем связывать? Или они с Леной опять попали в разборки за территорию? До чего ж люди оскотинились…
Минут через десять пришел гориллоподобный Казачок. Присел перед Игорем на корточки. Этот был одет попроще: в одни только ветхие штаны. Широкие плечи, волосатая грудь, мощная челюсть, поросшая короткой, седоватой щетиной. И руки по локоть в крови… Красавец.
Морозов молча смотрел на него, морща нос. От Казачка несло, как от неухоженного коня.
— Ну, чего молчишь? — Голос у Казачка оказался неожиданно высокий, почти фальцет. Но сиплый, сорванный.
— А чего говорить?
— Не знаю, все чего-то говорят.
Казачок пожал плечами и ущипнул Морозова за живот. Больно.
Игорь ойкнул.
— Дохляк. А всё туда же, за бабой. — Казачок улыбнулся. Зубы у него были под стать фигуре: широкие, как корабельные сосны. — Бабы, они мужиков покрепче любят.
— Пить дай, — попросил Морозов.
Бугай хмыкнул, встал и вышел.
— Слышь, Буфер, чего с ним делать? — донесся из соседнего помещения его свистящий фальцет.
Голоса сделались тише. О чем говорили, Игорь не расслышал. В голове все еще шумело, тяжело бухала кровь в ушах.
Вскоре вернулся Казачок. Принес в жестяной кружке воды. Грубо сунул ее Игорю в зубы, дал сделать несколько глотков, щедро облив подбородок и плечо. Потом чуть-чуть ослабил веревки на шее и ногах.
— Дальше чего? — спросил Морозов, облизнув губы.
— Ничего, — лаконично ответил здоровяк и снова ушел.
По ощущениям, Игорь провалялся так несколько часов. Время от времени он ворочался, перекатывался с боку на бок, чтобы окончательно не затечь. В соседних помещениях что-то происходило, кто- то то и дело проходил мимо двери. Несколько раз Морозов мельком видел Казачка и Буфера. Появлялись и исчезали другие, не знакомые люди. Деловитые, сосредоточенные, словно выполняющие важную, изученную до мелочей работу.
Наконец, когда Игорю уже начало казаться, что он не чувствует конечностей, к нему подошли двое. Развязали ноги и, подхватив под мышки, поволокли куда-то. Сам идти Морозов не мог, он едва чувствовал ступни.
