Повернувшись на стуле к огромной карте на стене, он продолжал:
– Одного взгляда вполне достаточно, чтобы убедиться, что береговая линия Италии, Сицилии, Сардинии, Ливии, Додеканезов, Эритреи и Итальянского Сомали тянется в буквальном смысле на тысячи и тысячи миль. Эти требует немало судов наблюдения, чтобы предотвратить переброску итальянских сил из порта в порт и их концентрацию в самом неожиданном месте, откуда они, захватив нас врасплох, могли бы наносить удары по частям нашего средиземноморского флота. Но и это не все. В то время, когда Италия вступила в войну, взвалив огромную дополнительную задачу на наши плечи, Франция из нее вышла. Правда, в Британию коекакие легкие корабли во главе с Де Голлем, но основная часть французского флота оказалась для нас потерянной. Наш Флот никогда не сталкивался с такой воистину геркулесовой задачей по поддержанию в одиночку свободы передвижения в морях, имея противниками два весьма значительных флота, оснащенных кроме всего прочего мощными бомбардировщиками на дальние расстояния.
Де Ришло прикурил одну из своих длинных и толстых турецких сигарет.
– Нда. У меня никогда не было иллюзий относительно влияния на Британию падения Франции. Сам я по рождению француз и считаю, что после окончания войны первым шагом должно быть самое суровое наказание, без всякой пощады, людей Бордо и Виши. Не только политикиобманщики типа Лаваля должны нести ответственность. Без помощи других они ничего не смогли бы сделать. Должен сказать, что, если учитывать высших офицеров армии, авиации и флота, политиков и государственных служащих, то по крайней мере две тысячи французов должны быть расстреляны за то, что обесчестили святое имя Франции и подвергли опасности свободу всего мира.
– Вы правы, я лишь надеюсь, что наши вожди не проявят глупой сентиментальной слабости, как только мы сможем привлечь этих типов к ответственности. Но черт побери, хотя, конечно, за пределами этих четырех стен я ничего подобного не говорю, наша победа все еще остается ужасно неопределенной. Признаюсь вам, герцог, в последние несколько недель я не раз просыпался по ночам, обливаясь холодным потом. Именно сейчас, когда мы терпим ужасные потери в Западной Атлантике, начинает проявляться результаты предательства Франции. Когда я думаю о том, как ночь за ночью гибнут наши корабли с тысячами честных матросов и сотнями грузов, безопасное прибытие которых могло бы дать нам силу для разгрома нацистов, я готов чуть ли не с радостью перерезать каждому французу горло без разбора.
Адмирал сделал паузу, а затем решительно продолжал:
– Что толку оглядываться назад. Это предательство уже история. Только люди, подобные нам с вами, могут понять весь ужас ситуации. Пусть меня повесят, если я понимаю, как вы собираетесь добиться успеха там, где мы потерпели поражение. Я совершенно не верю вашей болтовне о передатчиках, однако, как утопающий я готов ухватиться за любую соломинку, предложенной вами в дикой надежде, что вместо соломинки хватаюсь за солидное бревно. – Он встал и протянул руку. Ради Бога, сделайте все, что только в ваших силах.
– Постараюсь, – ответил герцог и добавил фразу, истинный смысл которой был понятен только ему одном. – Я дойду до дна, даже если мне придется отправиться прямо в Ад.
Возвращаясь днем в Вустершир, де Ришло немало позабавился про себя, думая о том, как бы поступил генерал, если бы при расставании он сказал ему:
– Я совершенно не собираюсь экспериментировать ни с каким лучевым радио или нечто подобным, напротив, то, что я буду делать, не имеет к этому никакого отношения, зато это позволяет мне, несмотря на то что вы в одежде, разглядеть у вас на левом плече, ближе к спине, большую красную родинку.
Но он прекрасно понимал, что такой озорной поступок был бы не к месту. Наоборот, лучше, если власти, за исключением сэра Пеллинора, считали бы его просто разведчикомлюбителем, к которому обратились так, на всякий случай, вдруг ему в голову придет чтонибудь оригинальное и это позволит найти ключик к проблеме, которая довела их чуть ли не до сумасшествия.
Добравшись до КардиналзФолли, он попросил МариЛу приготовить для него раньше обычного времени легкий обед, чтобы иметь возможность устроиться в пентакле на ночь не позднее девяти часов вечера. Он давно уже научился засыпать по желанию и собирался отправиться в свое ночное путешествие раньше обычного, чтобы увидеть отправление конвоя. В четверть десятого, когда рядом с ним на страже сидел Рекс, он задремал и несколькими секундами позже был уже над Ливерпулем.
Он понятия не имел, где располагается штабквартира Адмиралтейства, но по наитию бросился к большому зданию у доков, незаметно пробрался в него и стал осматривать все помещения первого этажа, уверенный, что командный пункт адмирала находится гдето здесь. Де Ришло полагал, что именно у адмирала происходит вручение запечатанных распоряжений командующему эскортом, сопровождающим конвой. Но поиски герцога были безуспешны. Тогда он решил, что возможно изза воздушных налетов, которым подвергался Ливерпуль, ставку перенесли в подвальный этажи, где было меньше риска того, что важные бумаги, к которым имели доступ адмирал и его самое ближайшее окружение, пострадают в результате пожара или бомбежки.
Спустившись вниз, герцог увидел, что эти этажи укреплены дополнительными опорами и снабжены кондиционерами. Помещения верхнего этажа, который явно использовался для рутинной работы, на две трети пустовали, а вот в самом низу, несмотря на поздний час, царила суета. Повсюду были морские офицеры, хлопали стальные газонепроницаемые двери кабинетов. Картина полностью напоминала ту, что царит на нижних палубах военного корабля.
Пролетев несколько кабинетов, напоминающих собою тюремные камеры, он наконец оказался в комнату адмирале, где к его удовлетворению присутствовал не только адмирал, но и капитан Феннимер. Адмирал – худой, недовольный чемто человек с черными волосами, зачесанными назад, – высморкался в платок, в уголке которого, как заметил де Ришло, вместо привычных инициалов был вышит маленький черный крабик. Феннимер сидел рядом с адмиралом и держал на коленях стальной почтовый ящичек. Он так вцепился в него, будто от этого зависела вся его жизнь. В кабинете также присутствовали два старших офицера, один из которых, судя по ленточке его ордена, был командующим противолодочными силами в Западной зоне.
Затем к ним присоединился невысокий капитан с солидной проседью, и вскоре стало ясно, что он и есть командующий эскортом. Один из штабных офицеров вручил ему конверт с приказами, который он обязан был вскрыть не раньше, чем устье Мерси исчезнет с горизонта, а Феннимер – стальной ящичек, который, как вспомнил герцог, он должен был передать командующему конвоем три ночи спустя, когда суда сопровождения будут готовы повернуть обратно. Адмирал сказал несколько слов относительно введенных новых мер предосторожности и пожелал седовласому мужчине удачи, после чего тот отдал честь и удалился.
