давно.
– Значит тебе плевать… все мысли, чувства и переживания для тебя ничего не означают, – Клиф увёл взгляд от потолка и посмотрел мне в глаза, – тогда скажи, только честно, тебе с самого начало было всё равно на меня или только тогда, когда наши взгляды стали расходиться?
– С… самого начала считал твоё представление клоунадой и всё что ты говорил, не воспринимал в серьёз, – конечно, это не совсем правда, но мне нужно задеть его за живое, – если бы не моё воспитание… меня здесь не было на этапе представления заключённого.
– На протяжении всего времени я чувствовал в тебе фальшь, мне…мне просто не хотелось в это верить, – глаза Нейла переливались красным оттенком и через экран респиратора видно, как у него наворачиваются слёзы, – после нашей первой встречи… было видно в тебе двуличие. На публике ты добродушный человек, делающий вид, что твоя деятельность преследует только благие намерения, но пообщавшись с тобой лично, сняв с тебя актерскую маску, всё стало на место. Ты тот, кто не считается с чужим мнением и готов идти по головам, втаптывая своих поклонников в грязь, только ради того, чтобы доказать свою точку зрения. Столько лет прошло… а ты так и не изменился, походу люди не меняются, ни при каких обстоятельствах!
– Ты ничего не знаешь обо мне, хватит городить чушь. Если в этой тюрьме с тобой считаются и все твои бредни воспринимают за чистую монету, то я не такой, – всё та же слезоточивость, всё то же першение и такая же немощность по всему телу, мне всё никак не удавалось восстановить силы. Возможно, дело в трещине на экране, через неё продолжают поступать пары, не дающие мне прийти в норму, – тебе меня не запугать, как рядовых, правда на моей стороне, всё, что здесь происходит, не законно. Твои угрозы и словесная бредятина, не остановят меня, вы все сядете в тюрьму, до единого!
– Хватит! Хватит это говорить! – Клиф разорался, моментально встал и направился к машине. –Засужу, посажу, всё, хватит! Столько лет работы и ожидания, всё в пустую! Вот скажите, как можно бросить курить!? – психопат пристально начал смотреть на извивающее тело Джона, погружённого в резервуар до икроножных мышц. – Вот, именно так я себя ощущаю, получение боли и никакого шанса на сопротивление, только принятие…
– Ублюдок, сравниваешь свои разрушенные ожидания, усугубляющиеся расшатанными нервами, с реальными истязаниями человека, – разговор сопровождался жалкими попытками встать, – ты на что рассчитывал? Что мне придется по душе вся эта мерзость? Если ты общался со мной, то ты должен знать о моих принципах в таких вопросах, красота-красотой, но человек должен умереть безболезненно!
– Очередное двуличие: говоришь одно, а на практике совсем другое. А говорить о моих расшатанных нервах, точно не тебе, ты бы для начала на себя посмотрел. После сегодняшнего вечера ты упал в моих глазах на столько низко, что на такое дно батискафы не опускаются. Поразительно ещё то, что ты умудрился потерять всё и последнее, что у тебя оставалось – моё уважения, но и его ты втоптал в грязь…
– Уважения от такого морального урода не нуж…
– Да закрой ты рот! Я устал нянчиться с тобой, Майкл… ты всё испортил, – трогая пачку сигарет в кармане брюк, говорил он, – а мои годы жизни уже не вернуть, поэтому зацикливаться на этом не буду. Завершим казнь и забудем об этом, как страшный сон.
– Не делай вид, что твоя машина для пыток делалась только ради меня. Ты захотел мучать людей и сделал это, а прикрываться мной… я не позволю.
– Завершим дело до конца, а там поглядим на чьей стороне правда. Рэй, иди сюда, –Рявкнул Нейл.
– Что случилось, Сэр? – спросил он, подойдя к начальнику.
– Ты не видишь, что ли? Не ладится разговор с нашим гостем и меня это очень огорчает! – отряхивая брюки от пыли, говорил Клиф. – Нужно абстрагироваться, ты же знаешь такое понятие?
– Эм… не совсем, Сэр, где-то я такое слышал… но не вспомню, – переминаясь с ноги на ногу и смотря в пол, говорил рядовой со шрамом.
– Ну да, о чём это я… ладно, немного просветления для тебя: абстрагироваться – это мысленно отвлечься, теперь понял?
– А, теперь да, давайте отвлечёмся! – Рэй развеселился.
– Как семья? Ты вроде бы говорил, что машину новую собираешься брать?
– Да, собираюсь, присмотрел себе свежую…
– Чёрт! Кого я обманываю, мне это вообще не интересно, – он медленно наворачивал круги вокруг агрегата, – меня сейчас волнует только один лицемер в этой комнате. Вот скажи, Рэй, зная всю историю Майкла Трэя; зная, что это за человек и чем он промышлял, кто из нас прав?
– Ну… конечно, вы, Сэр…
– Что конечно? Объясняй! Почему ты так думаешь? – подойдя в плотную к своему подчинённом, рявкнул Нейл. – Как ты сделал такие выводы? Приведи нам резон! У тебя же должно сложиться мнение на этот счёт!?
– А что такое резон? – с нотками страха в голосе, спросил Рэй.
– Ай… иди обратно на место. Сэм, теперь ты ко мне.
– Очередной цирк! Ты чего от них добиваешься? – прикрывая одной рукой трещину в респираторе, а другой державшись о стену, возмутился я, – они твои подчинённые, чтобы они с тобой то не согласились? Они знают твои нервы и знают, если они не одобрят твои идеи, то ты их моментально уволишь! Приведи хоть 40 таких же рядовых, моё мнение от этого не изменится.
– Сэм, а что ты скажешь? – игнорируя меня, он начал диалог со своим работником. – Имеет ли право Майкл, осуждать нас? Или он ничем не отличается, а может, он даже хуже?
– Конечно, хуже. Вы хоть и занимаетесь одинаковыми вещами, но вы хоть это не скрываете, в отличии от Трэя.
– Я скрываю!? Вы сами то верите в это? Клиф, ты мне весь вечер лжёшь! – небольшими шагами, придерживаясь за стену, я подходил к машине. – Враньё, что ты давно знал меня; наглая ложь что, делая машину ты вдохновлялся мной; что штат Гламэс, одобрил казни. Ты врёшь заключённым, что когда-нибудь они получат свободу! В начале ты упомянул «Объективный» суд и правила штата – это тоже мерзкая ложь, не существует таких определений! Не удивлюсь, что и про два новых тома книги, ты тоже соврал. И после всего этого ты, Сэм, называешь меня вруном? Парни, я помогу вам, выскажите конкретно ваши мысли, не опираясь на его власть, если он вас уволит, обещаю, дать место в моей фирме и зарплата у вас будет значительно выше.
– О, слышали, парни, какой щедрый подарок. Сэм, губу закатай и вставай
