- Я видел такую гипотезу, - сообщил доктор Тью, - в феврале я был на неформальной научной тусовке на Австралийском Большом Барьерном рифе. Я говорил тебе…
Королева жестом показала, что помнит этот разговор, и Тью перешел сразу к теме.
… - На этой тусовке некий профессор экономики из Принстона назвал меганезийцев (я цитирую приблизительно): «новорожденным анти-системным пассионарным этносом».
- О! Вероятно, этот профессор из Принстона привержен теории этногенеза Гумилева.
- Да, он ссылался на Гумилева. Но мне показалась сомнительной эта теория. Как такое возможно, чтобы этнос сформировался всего за десятилетие?
- Как ни странно, - ответила она, - такое случается. Каждая из известных волн великих переселений народов формировала этносы стремительно. Взять, например, монголов: разнородные племена степи стали этносом всего за четверть века, когда нашелся лидер, предложивший, скажем так, простую и популярную политэкономическую программу.
- Чингисхан? – спросил Лйалл Тью.
- Да. Это XIII век Новой эры. Еще пример: Македония в IV веке до Новой эры. Более интересный пример: восстание Спартака в I веке до Новой эры. Всего за год люди из разных стран, попавшие в римское рабство, стали мини-этносом со своими обычаями. Капля удачи, и они превратились бы в полноценную нацию за окраиной империи.
- Э-э… Боудис, неужели ты в когорте приверженцев теории Гумилева?
- Нет, я предпочитаю теорию Тойнби. Там, хотя бы, есть причинность. Этнос, как ответ коллектива людей на вызовы окружающего мира. А пассионарность в теории Гумилева выглядит, как эпидемия какого-то оккультного гриппа, или как одержимость демонами, придуманная в сочинениях неадекватных церковников... О боже! До меня лишь сейчас дошла комичность шоу! Я - голая при луне на диком пляже атолла увлеченно излагаю любимому мужчине краткое введение в компаративный анализ теорий этногенеза!
Доктор Тью положил трубку в пустой стаканчик, затем встал, подошел к королеве, и с нежностью обнял ее за талию.
- Боудис, ты фантастически прекрасна, когда увлекаешься изложением. Продолжай.
- Нет-нет! - она быстро поцеловала его в щеку, - Теперь твой ход. Я просто сгораю от любопытства: что еще говорил этот профессор экономики из Принстона?
- Ты можешь удивиться, - ответил Тью, – но он тоже говорил о восстании Спартака. Он упоминал также несколько средневековых пиратских республик, затем города-утопии, основанные раскольниками-иезуитами в Парагвае, и добрался до коммун хиппи. Этот исторический экскурс он использовал, чтобы обосновать свой тезис: анти-системные пассионарные этносы абсолютно разрушительны для современной цивилизации. Если допустить их укоренение, то их цивилизация-лайт сожрет настоящую цивилизацию.
- Какой радикальный взгляд, - произнесла Боудис, - а что такое «цивилизация-лайт»?
- Это, - ответил Тью, - термин из новой принстонской теории глобальной экономики. У настоящей цивилизации есть две стороны. Она не только дает людям некие блага, но и налагает на людей обязанность быть цивилизованными. А цивилизация-лайт, это анти-система, в которой блага даются без обязанности быть достойными этих благ. В плане рыночной конкуренции, такая анти-система всегда выигрывает у правильной системы, поскольку предлагает блага за меньшую цену. Следовательно, цивилизованному миру необходимо любой ценой подавить анти-систему. В качестве примера для подражания, профессор из Принстона привел реакцию Древнего Рима на повстанцев Спартака.
Королева Боудис кивнула головой и иронично заметила:
- А что рекомендует новая принстонская теория на случай, если злые анти-системные повстанцы успели запастись атомным и биологическим оружием дальнего действия?
- Такой вопрос был задан, - сказал Тью, - и ответ был дан. Надо срочно отрезать анти-систему от всемирного интеллектуального ресурса: объявить всех ученых достоянием цивилизации, и запретить их выезд в анти-системные регионы.
- Такой метод, - заметила Боудис, - вызывает четкую ассоциацию с Красной Кореей.
- Это… - Тью весело подмигнул, - …Только кажется. А на самом деле, согласно новой принстонской теории, такой метод выражает идеалы свободного мира в действии.
- Да, логично. «Свобода – это рабство», как у Оруэлла в романе «1984».
- Что делать, - сказал Тью, - принстонская наука это психиатрический диагноз. Хотя, в остальном этот профессор был приятным участником вечеринок. Но, об этом я лучше расскажу в другой раз. А сейчас разреши научный вопрос к тебе, как к историку.
Боудис снова кивнула, и тогда он спросил:
- Что это вообще такое: пассионарный анти-системный этнос? Я прочел определения «этнической пассионарности» и «этнической анти-системы», сопоставил, и пришел к противоречию. Анти-системность - это отрицание и разрушение связей в обществе, а пассионарность – это мобилизация общества на некие сверх-усилия. Но, нереально же мобилизовать общество, если разрушить в нем связи. Что я истолковал неправильно?
- Это был вопрос? – уточнила королева.
- Да. Даже два вопроса.
- Хорошо. Я попробую обрисовать главные моменты. Пассионарность это мобилизация общества не на любые сверх-усилия, вроде работы 100 часов в неделю. Нет! Это всегда мобилизация на сверх-усилия по изменению статус-кво, по изменению жизни индивида, социального класса, всего общества, и внешнеполитического положения своей страны. Пассионарность выражается в креативном созидании и креативном разрушении, но не в усилиях ради стабилизации сложившейся старой системы. Пассионарность требует, по крайней мере, на первом этапе своего развития, чтобы старая система с ее иерархиями ценностей, правилами поведения, культурными стереотипами, и политэкономическими формами была разрушена. Анти-системность первого шага - это непременное свойство пассионарности. Так что никакого противоречия тут нет. Хочешь пример?
Доктор Тью улыбнулся и прижал ладонь к груди.
- Да, было бы здорово.
- Вот, - объявила королева, сделав полукруговой жест ладонью, - Вот пример. Кампус, решающий задачи реабилитации после специфического насилия. Здесь удивительная эффективность. Американки, австралийки, новозеландки после тяжелых случаев, при которых специалисты на родине опускали руки, здесь быстро восстанавливаются. Что происходит? А просто пассионарность и анти-системность здешней среды. Там, дома, изнасилованная женщина, негласно считается жертвой не криминала, а эксцесса.
- Что-что? – удивился Тью.
- Мужчине, - ответила она, - это несколько сложнее понять. Дело в том, что общества, развившиеся в русле иудео-христианской культуры, не могут обойтись без некоторого насилия над женщиной. Можно принять тысячу законов против домогательства, но не получится отменить контроль государства над семьей. Государство поощряет мужчин, чтобы они брали себе жен, которые бы рожали новых налогоплательщиков и солдат. И эксцесс такого поощрения - взятие женщин силой. С точки зрения, назовем это так: «массового цивилизованного мужчины» изнасилование женщины выглядит, как нечто целесообразное, но неправильно оформленное. А «массовая цивилизованная женщина», попавшая в такую ситуацию, чувствует себя оскверненной, ведь ее взяли не по правилам. Цивилизованное общественное мнение из-за этого ставит на ней штамп «шлюха».
