— Майки, ты ведёшь себя неприлично! — заметила Алли после особенно душераздирающего завывания.
— Извиняюсь, — процедил Майки, умудрившись и это слово произнести так, что оно больше было похоже на ругательство, чем на извинение.
Милос, нисколько не обидевшись, продолжал рассказывать о своей посмертной жизни. Как Алли и подозревала, он был из России. «Рождён русским, умер американцем», — посмеивался Милос. Его семья переехала в Америку из Санкт-Петербурга. Милос с приятелями устроили небольшую гулянку на крыше дома, откуда он и свалился.
— Такая дурацкая смерть, — вздохнул Милос.
Майки фыркнул.
— Мы с сестрой попали под поезд. Все мы умерли по-дурацки, и этот разговор — тоже дурацкий.
Он ускорил шаг и вскоре оставил их с их глупой говорильней позади. Алли хотела было извиниться за Майки перед Милосом, но ей уже осточертело вечно за него оправдываться. Всё равно выходки Майки, похоже, Милоса не задевали.
— Я бы ушёл в свет, если бы мог, — признался он девушке. — Но свет не принимает меня. Сколько я ни пытался, он выбрасывал меня обратно.
Алли изумилась. Даже всезнайка Мэри ни в одном из своих объёмистых трудов по междумирологии никогда не упоминала о ком-то, кто бы достиг конца туннеля и был отброшен назад.
— Ты уверен? Может, ты вовсе и не достиг конца туннеля?
— Ха, я думаю, твой друг сказал бы так: «Этот гад даже свету не по вкусу, раз он выплёвывает его обратно».
Алли засмеялась.
— Наверно, ты сильно на любителя.
Она взглянула в спину Майки — тот размашисто шагал ярдах в двадцати перед ними, засунув руки глубоко в карманы, подняв плечи и не отрывая взгляда от дороги. Алли всегда казалось, что даже когда они вместе, Майки словно существует в своём обособленном мире, где он страшно одинок. Алли стало грустно.
— Это потому что мы — скинджекеры, — сказал Милос. — Свет не принимает скинджекеров. То же самое случилось бы и с тобой и с твоим другом, если бы вы достигли света.
Алли потупила взгляд, раздумывая, как долго им удастся хранить в секрете то, что Майки — не скинджекер. Но тут до неё вдруг дошло то, что сказал Милос. Это же необыкновенно, чрезвычайно важно!
— Милос… Если скинджекеры не могут уйти в свет… Это объясняет, почему моя монета никак не хочет нагреваться, ведь правда?
Милос кивнул.
— Я видел, как другие уходили в следующий мир, но среди них никогда не было скинджекеров. Наверно, наши денежки — фальшивые.
— Ты хочешь сказать — мы никогда не покинем Междумир?
— Конешно, покинем, — вмешался Лосяра — они с Хомяком невзначай наступали Алли и Милосу на пятки — видать, подслушивали. — Мы тоже уйдём, как только не шможем больше шкинджекить.
— Ага, ага, — присоединился Хомяк. — Так что надо скинджекить вовсю, пока есть возможность!
Ах вот оно что! Значит, способность к скинджекингу — она не навсегда?
— И как долго мы сможем этим заниматься? — спросила она.
— Сколько надо, столько и сможем, — уклончиво сказал Милос.
— А сколько это — «сколько надо»?
Лосяра и Хомяк переглянулись и заржали, но Милос бросил на них сердитый взгляд, и весельчаки притихли.
— Естественная продолжительность твоей жизни, — сказал Милос. — Вот как долго ты сможешь скинджекить.
Для Алли эти слова стали откровением. Всё теперь виделось ей в новом свете. Она так боялась, что после того как она найдёт свою семью, ей придётся взять монетку и двигаться дальше; но если она застряла в Междумире на время своей естественной жизни, то монетка не сработает! Она, Алли, никуда не уйдёт. Наверно, надо бы сообщить об этом Майки, но она решила пока держать свои знания в секрете. Пусть не смотрит букой, тогда от него ничего не будут таить, а пока…
— Что ты хочешь сказать — «естественная продолжительность жизни»? — спросила она Милоса. — Ты имеешь в виду время, какое бы мы прожили, если бы умерли от естественных причин?
Милос еле заметно пожал плечами.
— Да, что-то в этом роде.
Али чувствовала: это ещё не всё, ох не всё! Но больше Милос ничего не сказал. Она, конечно, продолжила бы допрос, но в это время дорога сделала поворот, и они увидели невдалеке большую автомагистраль, идущую через несколько штатов.
— Отлично, — промолвил Милос. — Ну, теперь станет куда легче.
Он, Лосяра и Хомяк прибавили шагу. Проходя мимо Майки, Милос дружески похлопал его по спине, отчего Майки передёрнуло.
Алли нагнала его.
— Ты мог бы постараться извлечь из этой компании как можно больше пользы, вместо того чтобы дуться и портить всем настроение.
— Мне всё это не нравится! — буркнул он. — И этот тип мне не нравится! Лезет со своей дружбой куда его не просят!
— Ты потерял право судить других, когда сам стал МакГиллом.
— Да? А когда я получу это право обратно?
— Никогда! — ехидно заявила Алли. — Судить буду я. И вот мой приговор: Милос — парень что надо.
Майки проворчал что-то нечленораздельное. Алли поддела его локтем:
— Ты злишься, потому что он красавчик и очаровашка.
Майки избегал смотреть ей в глаза.
— Да ну? Что-то я не заметил.
* * *
У федеральной автомагистрали была только одна развязка на многие мили дороги. Вокруг теснились забегаловки с фаст-фудом, автозаправки и дешёвые мотели. Нескончаемые потоки машин из десятка разных штатов вливались в движение на большом шоссе и покидали его.
Милос окинул эту картину взором и сказал Лосяре с Хомяком:
— Проверьте южную сторону дороги, мы проверим северную.
Лосяра и Хомяк послушно потопали через дорогу, не обращая внимания на пронзающие их автомобили.
— Не был ли бы ты так любезен сообщить нам, что мы ищем? — с изысканной вежливостью обратился к Милосу Майки.
— Нам нужна семья из пяти человек, — ответил Милос таким тоном, будто это было и так само собой понятно. — Или необязательно семья — просто пятеро человек, которые едут вместе.
— Что-то я не секу, — сказала Алли.
Милос взглянул на неё и покачал головой.
— Тебе ещё многому надо научиться в скинджекинге, я вижу. — Он повернулся и внимательно осмотрел стоянку перед «Бургер-кингом», у которой они находились. — Нам нужно вселиться в пятерых человек, едущих в одной машине, — объяснил он. — Тогда мы домчимся до Мемфиса с ветерком.
Алли была потрясена и не скрывала этого.
— Так вот как вы путешествуете? Лишая людей их собственной жизни?!
— Да, это один из способов, — как ни в чём не бывало ответил Милос.
— Но это же ужасно!
Милос бросил на неё непонимающий взгляд.
