Мотаясь из стороны в сторону, он двигался неверными шагами — тени вокруг прыгали, глумливо перекашивались, кружились диким хороводом, отдаваясь в голове толчками дурноты… Сил уже не хватало. И, когда отчаяние захлестнуло его, и ужас падения в бездну сотряс слабеющий разум, пришло спасение…
…Путеводная нить — тонкая золотая паутинка среди хаоса. Взявшаяся неизвестно откуда и неизвестно куда ведущая — она единственная сейчас удерживала на поверхности вдыблившийся «Титаник» разума, не давая ему уйти в холодную бездну. Она вела в реальность — неважно, куда.
…Антор очнулся — грохот боя ворвался в сознание, сразу пробудив благословенный инстинкт самосохранения. Он уже бежал — тело, повинуясь намертво впечатанным рефлексам, действовало само. Вспышка, рывок — огонь в лицо! Мимо… Время слилось в один непрерывный миг — успеть! Мыслей нет — в бешеном движении участвует совершенный живой механизм. Он уворачивался, отражал удары, наносил ответные, уходил от неуклюжих роботов, наводил на них… Несколько раз шкала отражателя вспыхивала рубиновым пламенем перегрузки — он истекал потом в стальной скорлупе, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Он держался. Пеленги обрывались один за другим, принося невыразимое облегчение — враг уходил, загоняемый вглубь «массивника». Но черные провалы в сознании учащались… Неизбежное настигало.
…Волна горячего воздуха отшвырнула тяжеленный робоскаф, как игрушку, шмякнув о палубу — полуоглохший, он поднялся, цепляясь за стену; звенящая пустота небытия наваливалась, вызывая бессильный ужас — оружие сломано… Шатаясь, он брел куда-то, отчаянно пытаясь удержать уходящее по капле сознание. Его влекло вперед — инстинктом, может быть… И, перед тем, как окончательно провалиться в беспамятство, Антор увидел лицо — нечеловеческое лицо. Пронзительно-желтые глаза глядели в упор, фиолетовые губы шевелились, произнося какое-то слово, твердя его, как заклинание… Пеленга не было — хонниец смог лишь тупо удивиться этому. В следующее мгновение море огня затопило отсек, бросив его в черную пропасть небытия.
…Приступ был необычно сильным и долгим — Антор понял это, увидев над собой потолок реанимационной камеры родного крейсера.
— Жив…
— Конечно! От этого не умирают.
Голос доктора. (Он забыл добавить — но в конце концов сходят с ума… Ну, это он пока погодит). Слабость делала движение невозможным; наконец, с третьей попытки ему удалось повернуть голову и рассмотреть ровно столько, чтобы понять, что делать этого не стоило — просто вместо белого потолка в поле зрения оказались белые стены…
— Ага, очнулся! — один из настенных экранов высветил доктора, заполнившего его целиком своей внушительной фигурой.
— Ну-с, как самочувствие?
— Ничего… — слабым голосом ответил Антор, — что со мной?
— Ничего! — с сарказмом передразнил доктор, — ничего, кроме двух пустяковых ожогов второй степени и множественного перелома правой кисти… Утюгом, что ли, по ней прошлись? Да, еще один совершеннейший пустяк — приступ черт знает чего и комбинированный шок. Уникальный случай в моей практике — посему пришлось дать тебе расслабляющего — не путай со слабительным…
Доктор продолжал оживленно болтать, производя по ходу какие-то действия — Антора обдало голубым светом, пронзило дрожью электростимулятора, воздух наполнился едким запахом лекарства, сразу прояснившего ум… В общем, лечение шло…
— …скажи спасибо своему напарнику, — продолжал врач, — это он вытащил тебя из трюма… Ну, не из трюма, какая разница! — он отмахнулся от кого-то, стоящего рядом, — главное, что вытащил. Кстати, что за гадость ты принимал перед выбросом — чудовищно путает мне все нервные реакции!
— Гадость? А-а… Какой-то наркотик… кажется.
— Наркотик?! Что за чушь! Он же провоцирует припадки…
— Они это знали.
Антор в изнеможении закрыл глаза. То, что он уцелел, представилось ему теперь счастливой случайностью. Удис действовал наверняка… Потом бы и улик не осталось.
Межу тем доктор с кем-то тихо, но энергично препирался. Наконец, с краешка экрана возникло смуглое лицо — хоннийцу даже почудилось, что сначала появилась улыбка, как у Чеширского Кота.
— Как вы?
«А все-таки — на вы…» Антор слабо усмехнулся:
— Как видишь. Там — закончили?
Улыбка юноши потускнела:
— Да, взяли несколько пленных…
Доктор с явным неудовольствием прислушивался к разговору и не замедлил вмешаться:
— Ну, хватит для начала — теперь спать, спать!
Вытеснив юношу с экрана, он с преувеличенной живостью принялся манипулировать какими-то ручками. Антор видел насквозь все эти нехитрые хитрости, не подозревая, однако, что неловкость эта намеренная — доктор слишком долго изучал психологию, чтобы делать ошибки. «Милый доктор, — думал Антор в полудрёме, — меня ты не проведешь… И какое мне дело до тех, кого не взяли в плен…» Но в глубине души он подозревал, что врет самому себе.
…Несколько часов усиленного нейроизлучателем сна довершили воскрешение — хонниец проснулся бодрым и полным сил. Но, когда он попытался сесть, головокружение заставило его вцепиться в койку.
— Ну-ну, голубчик, не так скоро! — вошедший в камеру доктор внес в дремотную тишь оживление и шум рабочего дня. С его помощью разведчик сделал несколько шагов, выйдя в кабинет со знакомой гробницей диагноста. К нему-то они и направлялись.
Процедура не затянулась — после пяти минут переваривания информации о многострадальном организме данной боевой единицы был выдан результат — пять суток выведения в резерв за счет Федерации. Когда хонниец уже перенес одну ногу наружу, в коридор, и подумывал сделать то же и другой, доктор, не поднимая глаз, буркнул:
— Да… Если у тебя осталось это средство… наркотик… принеси — у меня будет в сохранности.
Антор молчал. Врач поднял глаза и произнес с досадой, словно борясь с собой:
— Что смотришь? Разве непонятно…
Антор медленно раздвинул губы в улыбке:
— Теперь — понятно.
В самом деле — он только теперь понял, как это должно выглядеть со стороны. Накачавшийся наркотиками Т-разведчик отправляется в тартарары и чудом остается в живых… Но каков доктор!
— У меня нет наркотиков. И никогда не было, — твердо добавил он, глядя в глаза собеседнику.
— Да? — только и ответил тот. Бросил испытующий взгляд — Антора словно мгновенно взвесили, просветили рентгеном и заодно вывернули наизнанку — раньше он никогда не испытывал на себе профессиональной хватки психоэпидемиолога… Удовлетворившись осмотром, врач кивнул:
— Что ж… Иди. Да верю, верю! — и ободряюще припечатал ладонью по спине. Удар отдался болью, но наполнил душу чем-то гораздо более важным, ради чего можно было бы претерпеть и большее…
