Разумеется, исчезла не Джинни. Испарился Боб, пока поднимался на лифте с автостоянки рядом со своим офисом. В тот день телефоны и Интернет работали с перебоями, и Мелисса узнала об исчезновении бывшего мужа лишь ближе к девяти часам вечера, когда Джинни сама появилась на пороге ее дома с этим печальным известием. Она казалась обескураженной и заторможенной, как будто только что очнулась после долгого дневного сна.
«Бобби нет, – бормотала она снова и снова. – Бобби нет».
– И знаешь, что я ей сказала?
Мелисса закрыла глаза, словно гоня от себя то воспоминание.
– Я сказала: «Вот и прекрасно. Теперь ты знаешь, каково это».
* * *
С течением времени что-то меняется, что-то нет. Веснушки на лице Мелиссы поблекли, волосы потеряли яркость. Лицо пополнело, фигура утратила былую выразительность. Но голос и глаза остались прежними. Казалось, девушку, которую он знал, поглотило тело немолодой женщины. Это была Мелисса и в то же время не она.
– Зря ты мне не позвонил. – Мило надув губки, она положила руку ему на ногу. – Целое лето потратили попусту.
– Мне было стыдно, – объяснил он. – Я ведь тебя разочаровал.
– Ничего подобного, – заверила она его, длинными ногтями выводя загадочные узоры на ткани его джинсов. В расстегнутом вырезе ее серой шелковой блузки виднелся кружевной край бордового бюстгальтера. – Подумаешь, с кем не бывает.
– Не со мной, – упирался Кевин. Вообще-то он лгал. Подобный позор он пережил с Лиз Ямамото, двадцатипятилетней студенткой-выпускницей, с которой познакомился по Интернету, потом – с тридцатидвухлетней Венди Холси, помощником юриста и бегуньей на марафонскую дистанцию, но тогда свое бессилие он списал на беспокойство, вызванное молодостью его партнерш. Неудача с Мелиссой, которой трудно было найти объяснение, расстроила его гораздо сильнее.
Они пришли к ней домой, выпили по бокалу вина, потом поднялись в спальню. И он чувствовал себя замечательно, непринужденно, естественно, абсолютно на своем месте – как будто они доводили до конца то, что начали еще в школе – до самого последнего момента, когда вдруг жизненные силы покинули его. Это было поражение другого масштаба – удар, от которого он до сих пор не оправился.
– В первый раз с новым партнером всегда стрессуешь, – сказала Мелисса. – Никогда не получается как надо.
– У тебя большой опыт, да?
– Ты уж поверь мне, Кевин. Во второй раз – блеск. Он кивнул, готовый принять это за общее правило, хотя в то же время мог бы поспорить, что сам он наверняка станет исключением, доказав обратное. Потому что даже сейчас, когда Мелисса подушечкой большого пальца слегка касалась его промежности, он не ощущал ничего, кроме притупленного беспокойства, смутного чувства вины, что возникает у женатого мужчины, показавшегося на публике с другой женщиной. И не важно, что жена от него ушла или что люди его возраста – кто-то из них состоял в браке, кто-то нет – постоянно заводили интрижки в «Carpe Diem», ибо теперь царили более свободные нравы, чем раньше. Будто его совесть застряла в прошлом, скованная условностями, которых больше не существовало.
– Не знаю. – Кевин грустно улыбнулся, пытаясь донести до нее, что он не имеет в виду ничего личного. – Вряд ли из этого что-то выйдет.
– У меня есть таблетки, – шепнула она. – Они настроят тебя на нужный лад.
– В самом деле? – Кевин был заинтригован. Он думал о том, чтобы попросить врача выписать ему что-то возбуждающее, но так и не набрался смелости. – Где ты их достала?
– Это не проблема. Не у тебя одного такие трудности.
– Ха. – Он опустил взгляд в вырез блузки Мелиссы. Ее груди, в отличие от лица, все еще были усыпаны веснушками. Он с нежностью вспоминал, какие они были в их последнюю встречу. – А что, может, и получится.
Мелисса приблизила к нему свое лицо, так что они едва не касались носами. От ее волос исходил приятный запах – едва уловимый аромат миндаля и жимолости.
– Если твоя эрекция продержится более четырех часов, – сказала она, – мне, пожалуй, потребуется передышка.
* * *
Забавно. Едва Кевин узнал, что, в случае надобности, можно прибегнуть к фармацевтическим препаратам, он понял, что, скорей всего, обойдется без них. Почувствовал это еще до того, как они покинули бар, и по дороге к дому Мелиссы оптимизма в нем только прибывало. Приятно было идти по темной, обсаженной деревьями улице, держась за руки с привлекательной женщиной, которая ясно дала понять, что желает видеть его в своей постели. И ему стало еще приятнее, когда она остановила его перед начальной школой Бейли, прижала к дереву и прильнула к нему в долгом страстном поцелуе. Он уже и не помнил, когда последний раз испытывал это особенное двоякое ощущение: спереди на него мягко давит теплое женское тело, сзади в спину впивается холодная шероховатая кора дерева. «На втором курсе? – прикинул он. – Дебби Дероза?». Мелисса плавно покачивала бедрами, то и дело потираясь о него. Млея от наслаждения, он обхватил ладонью ее ягодицу. Она была мягкая, женственная и приятной тяжестью осела в его руке. Мелисса издала мурлыкающий звук, выделывая языком пируэты у него во рту.
«Беспокоиться не о чем, – думал он, представляя, как они вдвоем предаются любовным утехам на полу в гостиной: Мелисса на нем верхом, сам он возбужден, как мальчишка. – Все в порядке».
Запах дыма заставил их отстраниться друг от друга. Они вдруг осознали, что рядом кто-то есть. Обернулись и увидели двух Наблюдателей. Те быстрым шагом направлялись к ним от школы – должно быть, прятались в кустах у главного входа, – шли с присущей им всем некой странной торопливостью, будто спешили к старому другу, которого только что увидели в аэропорту. Кевин с облегчением отметил, что ни та, ни другая не Лори.
– О, боже, – пробормотала Мелисса.
Женщину постарше Кевин не признал, но молодая – худенькая девушка с нездоровым цветом лица – была ему знакома. Раньше он видел ее в «Сейфуэе», где она работала кассиром. У нее было странное имя, которое он никак не мог запомнить; когда он видел его на ее бейджике, у него всегда создавалось впечатление, что оно написано с ошибкой.
– Привет, Шана, – поздоровался Кевин, учтивым тоном, стараясь быть с ней столь же обходительным, как и с любым другим человеком. – Тебя ведь Шаной зовут, да?
Девушка не ответила, но он и не ждал от нее ответа. Она и раньше, до того как приняла обет молчания, была не очень-то разговорчивой. Шана лишь пристально смотрела ему в глаза, словно пыталась прочесть его мысли. Ее спутница так же пристально смотрела на Мелиссу. Но взгляд у немолодой женщины был более жесткий, отметил Кевин, и в нем сквозили надменность и осуждение.
