— Ты это видишь? Можешь объяснить?
— Он ей нравится, что тут объяснять! — великодушно ответил я, приканчивая очередную бутылку пива. Я в самом деле больше не сердился на свою ветреную приятельницу и даже был ей благодарен за то, что она так быстро переключилась на Костика. — Внезапная роковая страсть.
— Стра-асть? — иронично протянула Ксения. — Брось, она просто почуяла легкую добычу. Наташка же только что развелась со своим занудой, у нее все еще депрессия. Надо на ком-то отыграться! А потом… — Она понизила голос и огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что наш разговор не привлекает постороннего внимания. — Ты погляди, какая у Костика шикарная дача! Ей цена тысяч сто пятьдесят навскидку, место обалденное, земли двадцать соток! Я тебе это как профессионал говорю, все-таки пять лет недвижимостью торгую! Я бы у него такой участочек хоть завтра выкупила и при перепродаже штук двадцать наварила бы! Шутишь этим? Наташка все давно смекнула.
— Да зачем ей эта дача? — не поверил я. — Она не поклонница сельского хозяйства.
— А ты вообще в курсе, с чем она осталась после развода и размена? — осадила меня Ксения. — Паршивая хрущевка-однушка в Беляево, первый этаж, без балкона, без ремонта, короче — слезы! Спорим, она в два счета уговорит Костика продать это фамильное гнездо и обменять свое горе на что-то получше? Вспомнишь мои слова где-то через полгодика!
Я не верил в подобную меркантильность Наташи, но и спорить с ее лучшей подругой не пожелал, а только заметил:
— Может, он вообще не имеет права распоряжаться этим домом! Ты уже целую историю сплела!
Ксения загадочно усмехнулась одними уголками губ. Так могла бы улыбнуться змея, которой сообщили о том, что глотать мышек живьем нехорошо.
— Наташа подробно расспросила Костика обо всем, что касается его права собственности на это райское местечко, — доставая сигареты, просветила меня Ксения. — При мне, полчаса назад, когда заставляла его пробовать свой знаменитый салат с тунцом и авокадо. Костик отвечал всю правду, как под гипнозом. Он — единственный законный хозяин. — И лицемерно, как мне показалось, вздохнув, добавила: — Одна надежда, что салат ему не понравился, а то, помяни мое слово, она его на себе женит. Тс-с, что там еще?
И повернулась на шум. Стас, наш бывший староста, пытался привлечь общее внимание, стуча ножом по пустой бутылке. Когда установилась относительная тишина, он заявил:
— Друзья, не хочу вас заранее радовать, но мне кажется, мы все здорово напились. Выводы такие, что никто за руль сесть не сможет, потому что все, извините, скоро будут в стельку! Посему предлагаю прямо сейчас тормознуть со спиртным и перейти на чай и кофе, чтобы к полуночи мы смогли сказать Костику «до свидания!», а не оставаться всей гоп-компанией на ночлег.
— Ты до тошноты благоразумен, как всегда, — заметила в ответ Наташа, чье лицо заметно раскраснелось, не то от вина, не то от охотничьего азарта. — Может быть, хозяин не против, чтобы кто-то остался ночевать.
— Чтобы кто-то — могу допустить, но чтобы все… — ехидно протянула Ксения. — Короче, Стас прав. Хватит пьянствовать. Мужчины, подкиньте дров в мангал, Костя, дай какую-нибудь кастрюлю! Кофе я привезла, к счастью.
— Не резон тут оставаться, в самом деле, — поддержали ее остальные дамы. — Здесь даже электричество отключено!
И стаей высыпали из-за стола, прихватывая недопитые стаканы, закуривая и шумно восхищаясь пейзажем. Я тоже встал и, отойдя в сторону, повернулся к лесистому склону, в который раз поражаясь его дикой, необычной красоте. За моей спиной тянулся самый банальный дачный поселок, расположившийся на равнине, местами переходившей в топкие низины и болота. В нем не было ничего особенно живописного, он мог радовать глаз разве что владельцев этих дач, потому что, как известно, всякий кулик свое болото хвалит. Но стоило взглянуть на гору, и ты оказывался на границе с настоящим сказочным лесом, со строевыми красными соснами и седыми от старости, необъятными елями с замшелыми стволами. Склон горы был довольно крутым, градусов в сорок пять — пятьдесят, между деревьев густо росли папоротники и ландыши, и я не заметил среди них ни единой тропки.
— До чего здесь дико! — вырвалось у меня. Я хотел сказать «тихо», но само собой молвилось другое слово.
— Летом-то нет, а вот зимой действительно, — неожиданно ответил мне неслышно подошедший сзади Костя. — Летом голоса слышны, машины проезжают, петарды по вечерам взрываются, собаки лают… Дети кричат. А зимой тихо. Понимаешь, в этом поселке газа нет, печки не у всех, а топить электричеством дорого, ну и не зимуют люди… Выйдешь ночью во двор, постоишь, послушаешь — только ветки в лесу скрипят от мороза… А луна в небе яркая, глазам больно, и все вокруг голубое…
— Не жутко? — поинтересовался я, не сумев проникнуться его романтическим настроением.
— Отчего же? — очнувшись, возразил Костя. — Надо только привыкнуть. Знаешь, я ведь здесь вырос, так что, когда переехал в Москву, был совсем дикарем. Представляешь, течет по улице народ, каждый по своим делам, а мне кажется, они все несутся прямо на меня, будто съесть хотят.
— Точно, ты и выглядел так, будто тебя кто-то съесть хочет! — обрадовался я тому, что нашел наконец объяснение былым странностям своего сокурсника. — Неужели только теперь привык?
— Можно сказать, да.
— Послушай, — я вспомнил, что мне говорила Ксения, и забеспокоился. — Ты ведь не продашь эту дачу, нет? Смотри, второй раз такой не купишь! Если к тебе наши девчонки начнут подъезжать с намеками…
Он перебил, даже не дослушав, и меня поразило выражение его лица, ставшего разом суровым, почти агрессивным:
— Я дачу не продам, даже если буду с голоду умирать! Это не обсуждается!
— Отлично, молодец! — слегка растерялся я. — Это же все-таки не квартира, это дом, земля… Тем более ты тут вырос!
Я еще что-то бормотал про традиции, семейные ценности и родовые гнезда, а Костя уже отошел прочь и принялся убирать со стола, накрывая к чаю. «Эх, Наташа! — не без злорадства подумал я. — Придется тебе еще покоптить небо в Беляево!» Меня порадовало и то, что нынешний Костик вовсе не казался слабаком, способным повеситься из-за несчастной любви. В нем появилась какая-то жесткость, безапелляционность, как у человека, много пережившего и понявшего. Именно эта черта притягивала наших девушек, так как женщина, пусть даже самодостаточная и самоуверенная, бессознательно тянется к силе, как цветок к солнцу. Вероятно, не в мозгу, а где-то в самой крови щелкает древнее реле первобытных прабабушек: «Сильный охотник — хорошо!» «А потом всю жизнь удивляешься, как это ты запала на такого козла!» — в минуту откровенности призналась мне Наташа, рассказывая о своем неудачном замужестве.
