— Я просто хотела получить имя, близкое к моему подлинному, и девичью фамилию матери. Эта идея Горского, как вам известно.
Романенко ничего не ответил. Еле заметным жестом он передал слово Торопу.
Тот выпалил один из тезисов, которые полковник терпеливо втолковывал ему в машине, по дороге в гостиницу.
— Вы ни в коем случае не должны пользоваться вторым удостоверением личности до вашего отъезда из Канады, иначе этот документ окажется засвеченным.
— Ясно, — кивнула Мари Зорн.
— То же самое относится к двум кредитным карточкам: каждая из них должна использоваться только вместе с соответствующим паспортом. «Америкэн Экспресс» — для Мари Зорн, «Виза» — для Марион Руссель. Проследите, чтобы наборы документов не смешивались; смотрите не перепутайте их. ПИН-коды написаны на двух разных листках. Выучите их, а затем сожгите.
— У меня отличная память на числа. Проблем не будет.
— Далее, несколько простых правил. Во-первых, делайте то, что я говорю. Все, что я говорю. И ничего из того, чего я не говорил. Во-вторых, проследите за тем, чтобы вы ничем не выделялись из толпы. Ничто не должно привлекать к вам внимание. В-третьих, вы сядете на свое кресло в самолете, проглотите снотворное и проснетесь только в Монреале. Там будут машина, квартира и никаких собак.
— Где?
Тороп сдержал улыбку, чтобы его самодовольство не слишком бросалось в глаза.
— Я нашел кое-что на плато Мон-Ройал.
Мари прищелкнула языком:
— Ого! Неплохой выбор. Вы хорошо знаете город?
Тороп поморщился:
— Жил там когда-то… тысячу лет назад.
Романенко зашевелился в своем углу. Очевидно, они зря теряли время. «В нем нет ничего человеческого, — подумал Тороп. — И ни малейшего представления о правилах приличия».
Они покинули Мари Зорн уже после полудня. Полковник отвез Торопа в посольство. Он был не из тех, кто станет часами сидеть в ресторане, поэтому они наспех пообедали в кафе в большом здании дипмиссии. После обеда Романенко поспешно вскочил из-за стола и посмотрел на часы:
— У меня дела. Ровно в два часа будьте у себя в комнате. Урьянев зайдет за вами.
— Чингизские горы? — спросил Тороп, откинувшись на спинку стула.
— Так точно. Встретимся… — он снова посмотрел на часы, — ровно через час.
И исчез, как цифра, написанная мелом на школьной доске, после легкого движения губкой.
На обратном пути в Алма-Ату Тороп спал как младенец. Романенко разбудил его, когда машина въезжала на стоянку, расположенную на территории посольства:
— Приехали.
Тороп встряхнулся и посмотрел в боковое стекло. Мимо проплывали бетонные боксы гаражей и столбы.
Здесь хватило бы места на то, чтобы разместить всю продукцию концерна «Тойота» за день. На этой площадке спокойно расположилась бы дивизия бронетанковых войск в полном составе. Стоянка занимала значительную часть парка. Тороп на мгновение спросил себя, для чего она здесь.
Лифт поднял их на второй этаж. Прежде чем выйти из кабинки, Романенко на короткий миг заблокировал дверцы.
— Напоминаю, что вскоре вы встретитесь с остальными членами команды. У вас будет целый день на то, чтобы ввести их в курс дела и сообщить о дальнейших планах. Горский дал свое согласие, если вас это интересует. Вы возглавляете операцию. Места в самолете уже забронированы. Через два дня вы отправляетесь в путь, это совершенно точно. Авиакомпания «Катей», как вы и хотели…
Тем утром Тороп немного посмотрел телевизор, почитал советский трактат по военному делу начала пятидесятых годов, переведенный на английский язык. Каким-то неведомым чудом маленький шарик таджикского гашиша уцелел во всех передрягах, притаившись на дне бесценного вещмешка, в котором находились поларовое одеяло с подкладкой из майлара, аптечка с важнейшими медицинскими инструментами и препаратами, амфетамины, два-три батончика «Марс», боеприпасы, мобильный телефон. Без этого рюкзака Тороп был бы уже мертв.
Он выпотрошил сигарету, забил в нее половину шарика, выкурил и заснул как убитый, положив голову на рюкзак.
Торопа разбудил грохот: кто-то из всех сил хлопнул дверью.
Этот некто проревел что-то на казарменном международном английском.
Тороп узнал голос Урьянева. Видимо, давно пора вставать, он опаздывал на встречу.
Тороп вскочил, помчался в ванную, сунул лицо под струю воды, оделся, вихрем вылетел из комнаты и вслед за капитаном бросился к лифту.
Двое других членов команды ждали его в переговорной на первом этаже. Один листал журналы, а другой со стоическим терпением разглядывал окрестности, стоя у окна.
Впрочем, первый оказался женщиной. Девушкой, о которой Торопу вкратце рассказывал Романенко. Израильтянкой.
Другой — высокий рыжеволосый мужчина — медленно повернулся в сторону Торопа, но от окна не отошел ни на шаг. Ирландец.
Тороп направился к женщине.
— Торп. Мне жаль, я опоздал, — бросил он по-английски.
Девушка подняла голову от своего журнала — экземпляра «Вог» на русском языке.
На вид ей можно было дать чуть больше тридцати. Выразительный цвет лица, атлетичное телосложение и, судя по всему, неуступчивый характер.
— Ага.
Тем не менее она пожала ему руку.
Крепкая хватка.
— Ребекка Уотермен. Это вы руководите операцией?
— Да, я, — ответил он без тени смущения.
Не стоит сгущать краски: он опоздал самое большее на десять минут.
Затем он подошел к рыжему. Протянул ему руку, не сводя глаз с лица. В парне было что-то от дикого зверя. Возраст около тридцати пяти лет, красивая, но жестокая улыбка, блестящие зеленые глаза. Широкие джинсы из ткани, имитирующей мешковину. Кроссовки «Найк Магнет». Футболка цвета хаки с оранжевой звездой. Крепкие мускулы и нервы из стали. Серьезный человек.
Ирландец улыбнулся кончиками губ, пожав предложенную Торопом руку.
— Фрэнк Бакстер, но лучше зовите меня Доуи, господин Торп, — сказал он по-английски с неясно выраженным акцентом.
— Садитесь, Доуи, — произнес Тороп, указывая на старинный стол для совещаний с огромной потемневшей от времени красной звездой на столешнице.
Парень осторожно подошел.
— Я хочу убедиться, что задачи операции всем абсолютно ясны, — выпалил Тороп.
Потом обрисовал основные детали плана — спокойно, четко, хорошо поставленным голосом.
Внимание Мари привлекли странные всполохи в небе. Она на несколько секунд отвлеклась от «Стар ТВ» и подошла к окну.
Стояла ясная ночь, на небе был виден месяц. Но далеко на северо-востоке горизонт сотрясали волны желто-белых вспышек.
