Алексей спешно собрался, накинул непромокаемый плащ – на улице шли бесконечные осенние дожди, и замер на пороге. Непонятное чувство вины не давало ему покоя. Вот пропасть! Забыл поблагодарить талантливого спичрайтера. Он обернулся и, готовые сорваться с языка скупые слова благодарности, так и не были произнесены. Словно очнувшись ото сна, окинув критическим взглядом серые стены, вечный бардак на рабочих столах, высокие, под самый потолок, стеллажи, забитые самым разнообразным хламом, он увидел робота. Единственный островок здравомыслия среди этого бедлама.
Люди часто ошибаются в принятии тех или иных решений. Иногда неправильный выбор приводит к катастрофическим последствиям, но Алексей не мог поступить иначе. Нельзя скрывать тайну слишком долго – это трусость.
— Собирайся, пойдёшь со мной.
— Но ведь вы запретили мне покидать пределы этой комнаты?
— Я ошибался, дружище. Теперь я надеюсь исправить свою ошибку.
Зал был полон. Замечательная акустика позволяла, даже без микрофонов, услышать всё, что говорили с трибуны выступающие. Параллельно несколько десятков динамических камер транслировали перипетии Симпозиума на всю страну. Очередь неумолимо уменьшалась и замерла на Алексее. Он поправил галстук, глубоко вздохнул и вышел на сцену.
— Знаете, — начал он, — неизвестность нас часто пугает. Человеческое воображение склонно рисовать самые чудовищные картины того или иного неосторожного шага. Чтобы сделать нечто стоящее, мы трезво взвешиваем все за и против, скрупулёзно анализируем все возможные исходы, а уже затем, с опаской, пытаемся распахнуть шкатулку Пандоры. И в итоге наша рука предательски дрожит, и мы… боимся. Да, да, именно страх неизвестности пугает нас. Но мы забываем о том, что кроме бед она хранит ещё и надежду. Я хочу представить вашему вниманию… Робота. Выходи, мой железный друг.
И робот вышел. Огромный, в два человеческих роста, крепкий сплав сверхпрочных металлов. Послышался удивлённый гомон, люди стали перешёптываться. Когда он начал говорить, все замолчали. Мягкая, бархатная речь разнеслась по всему залу. Казалось, он разговаривал не сразу со всеми, а обращался к каждому по отдельности. Его неповторимый тембр приобрёл неземную окраску, благозвучность была бесподобной, доводы – остро отточенными, а слова были похожи на бессмертную музыку. Он растекался полноводной рекой, жёг раскалённой лавой, накрапывал лёгким, летним дождём, порывистым ветром ворошил жёлтые, опавшие листья этой осени и время остановилось. Оно замерло в своём стремительном беге и тоже прислушалось. Шкатулка Пандоры распахнулась и на Землю пришла Надежда.
Когда робот замолчал, стало тихо. А затем зал взорвался аплодисментами. Хлопали все, стоя, и это был триумф. Триумф механического чуда. Десятки, сотни рук взвились вверх. Каждый просил слова. Робот растерянно обернулся к Алексею, который собирался незаметно выйти. Кибернетик поднял большой палец вверх и ободряюще кивнул, а затем сделал с помощью наладонника полный доступ для робота. Пусть смотрит всё, что пожелает.
Из зала посыпались вопросы, интересные, неожиданные, густо присыпанные техническими терминами, житейской мудростью, с подвохом, каверзные. Робот, играясь, парировал все выпады, чем приводил публику в ещё больший вострог.
Алексей толкнул дверь и вышел. Сегодня вечер одного актёра, а он пока побудет статистом, выпьет горячего кофе в буфете, прочтёт свежую газету, понаблюдает за людьми. Пьезодвигатели будут приняты на ура, но это не главное. Гораздо важнее, что мы можем признавать свои ошибки, тем самым становясь мудрее. Период взросления слишком затянулся, а он заплесневел в своей скорлупе, забыв об окружающем мире, который многогранен, ярок, неисчерпаем. Довольно часто в двух шагах от нас находится целая Вселенная, а мы живём и даже не подозреваем о её существовании.
Твёрдый Артём
184: Победителей не судят
У профессора Громова было отличное настроение. Только что ему сообщили о прибытии транспорта из Нью-Бостона. Профессор спешил к шлюзовому отсеку встречать своего американского коллегу Эдди Ланка. Он шел, весело напевая:
— Сегодня великий день! Сегодня великий день!
Громов работал на Марсе уже шесть лет. Последние три – руководил лабораторией «Магнитного поля» на научно-исследовательской станции «Красная». Он и его сотрудники работали над созданием «Пускателя» – установки, предназначенной для запуска механизма планетарного динамо, отвечающего за магнитное поле Марса. Дело продвигалось. Но проблема х-свертки, казалось, была неразрешимой. И, о чудо! Работая совершенно в другом направлении, молодой американский физик Эдди Ланк, мимоходом, для того чтобы ввести в свои выкладки новую переменную, блестяще справляется с этой проблемой. И еще одно чудо – Эдди находится на Марсе! После принятия Мирной Конвенции 2032 года стал возможен свободный обмен знаниями между учеными разных стран. Прочитав публикацию Ланка, Громов тут же пригласил его к себе. Пораженный широтой замысла, размахом, Эдди Ланк с головой ушел в работу лаборатории. Два года напряженного каторжного труда! И вот:
— Сегодня великий день! Сегодня великий день! — напевал Громов.
— Хелло, Эдди! — профессор бросился навстречу американцу, выходящему из шлюзовой камеры, — Очень рад!
— Салют, профессор!
— Ну, без тебя никак! А ты задерживаешься, — Громов достал планшет и показал Эдди графики и столбцы цифр. — Ты должен проверить….
Как это часто бывает, ученые, забыв обо всем, тут же, не сходя с места, принялись горячо что-то обсуждать. Они увлеклись настолько, что пропустили сообщение по громкой связи. Но требовательный звонок телефона Громова вернул их к действительности.
— Да! — раздраженно выкрикнул в трубку профессор. С минуту он слушал, что ему говорили. Затем, недоуменно пожал плечами.
— Сергеев настоятельно просит тебя зайти к нему в кабинет. Срочно. Ничего не понимаю.
Громов внимательно посмотрел на Эдди. В глазах молодого физика мелькнул испуг. Но он быстро взял себя в руки и презрительно улыбнувшись, сказал:
— Пойдем, босс! Это не есть проблема. Поверь. — у Эдди, закончившего Бауманку, и безукоризненно говорившего на русском, появился вдруг несвойственный ему акцент. Видимо, несмотря на все свое показное бесстрашие, он сильно волновался. Сергеев встретил их, виновато улыбаясь.
— Простите, Григорий Федорович и вы Эдди. — сказал он, — Я бы не стал вас отвлекать, но дело в том, что власти Нью-Бостона требуют вашей немедленной выдачи, Эдди. Со мной связалась Судебная Машина типа «Шериф» и потребовала, чтобы я организовал вашу отправку.
