— Господи! — говорил он. — Какая необыкновенная сила. Я никак не думал. Право, нет. Хотел бы я знать, как выглядит преисподняя.
Он сел на кровать и стал снимать ботинки. Ему пришла в голову счастливая мысль, он перенес констебля Уинча в Сан-Франциско и потом, без всяких нарушений естественного хода вещей, спокойно лег спать. Ночью ему снился Уинч; очень сердитый.
На другой день мистер Фотерингей узнал две интересные новости: во-первых, кто-то посадил очень красивый розовый куст против дома мистера Гомшота-старшего, на Лэллаборо-род; во-вторых, реку до самой мельницы Роулинга пройдут с неводом в поисках констебля Уинча.
Мистер Фотерингей весь день был рассеян и задумчив. Он больше не творил чудес, только позаботился о продовольствии для Уинча. При помощи чуда он аккуратно закончил свою работу, несмотря на рой мыслей, мелькавших в его голове. Многие заметили его необыкновенную рассеянность и посмеивались над ним. Но он почти все время думал об Уинче.
В воскресенье вечером он пошел в церковь, и, странное дело, мистер Мейдиг, который немного интересовался оккультизмом, произнес проповедь «о незакономерных явлениях». Мистер Фотерингей вообще редко посещал церковь, но его мировоззрение последовательного скептицизма, о котором мы уже упоминали, было теперь в значительной степени поколеблено. Проповедь бросала совершенно новый свет на его новооткрытую способность, и он решил тотчас же после службы сходить посоветоваться с мистером Мейдигом. Как только он принял это решение, он удивился, как не подумал об этом раньше.
Мистер Мейдиг, худощавый, нервный человек с необыкновенно длинными кистями рук и такой же длинной шеей, был очень польщен желанием мистера Фотерингея иметь с ним частную беседу. Молодой человек — это было известно всему городу — относился к религии очень беззаботно.
Покончив свои дела в церкви, он повел Фотерингея в пасторскую квартиру, расположенную тут же, ввел в кабинет, усадил как можно удобнее и, стоя перед весело пылающим камином, — его ноги бросали на противоположную стену длинную тень, — попросил мистера Фотерингея изложить свое дело.
Сначала мистер Фотерингей немного смущался и не знал, как приступить к делу.
— Вы, пожалуй, не поверите, мистер Мейдиг… Я очень боюсь, — бормотал он запинаясь. И так далее в таком же роде. Наконец он решился. Сперва он спросил, что мистер Мейдиг думает о чудесах.
Мистер Мейдиг начал было рассудительным тоном:
— Видите ли…
Но мистер Фотерингей прервал его:
— Вы, пожалуй, не поверите, мистер Мейдиг, чтобы какой-нибудь обыкновенный человек, вроде меня, — вот как я сижу здесь перед вами, — одной силой воли мог бы проделывать разные вещи.
— Это возможно, — сказал мистер Мейдиг. — Кое-что в этом роде весьма возможно.
— Если вы позволите, я покажу это на деле, — сказал мистер Фотерингей. — Вот посмотрите на этот ящик с табаком, который стоит на столе. Я хотел бы знать, считается ли чудом то, что я с ним сейчас сделаю. Одну минутку, мистер Мейдиг…
Он нахмурил брови, протянул руку к ящику с табаком и проговорил: «Сделайся вазой с фиалками».
Ящик тотчас же исполнил приказание.
Мистер Мейдиг вздрогнул. Он перевел взгляд с цветов на чудотворца и обратно, не проронив ни слова; потом нерешительно нагнулся над столом и понюхал фиалки; они были совсем свежие и прекрасно пахли. После этого он снова пристально посмотрел на мистера Фотерингея.
— Как вы это сделали? — спросил он. Мистер Фотерингей покрутил усы.
— Я просто приказал, и вот, видите… Что это такое: чудо, или черная магия, или еще что-нибудь? И как вы думаете, при чем тут я? Вот это мне и хотелось бы знать.
— Это необыкновенное явление, странное явление!
— А неделю тому назад я совсем не знал, что могу делать это. Это открылось вдруг. Наверное, в моей воле кроется что-то особенное… Так я это объясняю.
— Вы можете делать только это или еще что-нибудь?
— О господи! — воскликнул Фотерингей. — Да что угодно! — Он подумал немного и вдруг вспомнил один фокус, который видел когда-то. — Смотрите! — Он протянул руку. — Превратись в вазу с рыбой!.. Нет, нет, в стеклянный сосуд с золотыми рыбками… Вот так!.. Видите, мистер Мейдиг?
— Это удивительно! Невероятно. Вы или самый необыкновенный… Нет…
— Я могу изменить это во что угодно, — сказал мистер Фотерингей. — Во что угодно. Смотрите! Превратись в голубя! Слышишь?
Через мгновение сизый голубь летал по комнате, и мистер Мейдиг наклонял голову всякий раз, как он пролетал около него.
— Остановись! Слышишь? — сказал мистер Фотерингей, и голубь неподвижно повис в воздухе. — Я могу превратить его опять в вазу с цветами, — сказал он и, поместив голубя на стол, сделал это чудо.
— Вы, наверно, скоро захотите курить, — заметил он и превратил вазу в ящик с табаком.
Мистер Мейдиг следил за всеми этими превращениями в глубоком молчании. Он пристально посмотрел на мистера Фотерингея, осторожно приподнял табачный ящик, осмотрел его и опять поставил на стол.
— Так! — проговорил он, ничем больше не выразив своих чувств.
— Теперь мне легче будет объяснить, зачем я пришел, — сказал мистер Фотерингей. Он подробно, хотя довольно путано, описал свои удивительные опыты, начиная с лампы в «Длинном драконе», причем рассказ немного усложнялся отступлениями по поводу мистера Уинча. Но по мере того как мистер Фотерингей рассказывал, горделивое чувство, вызванное изумлением мистера Мейдига, постепенно у него исчезало, и он опять становился тем обыкновенным мистером Фотерингеем, каким его привыкли видеть.
Мистер Мейдиг слушал внимательно, держа ящик с табаком в руках; выражение лица у него во время рассказа тоже менялось. Когда мистер Фотерингей стал рассказывать о чуде с третьим яйцом, священник перебил, замахав рукой:
— Возможно, — сказал он, — вполне возможно. Это, конечно, удивительно, но разрешает много запутанных вопросов. Сила творить чудеса есть дар, особенное свойство, такое же как гениальность или ясновидение; поэтому она встречается очень редко и только у исключительных людей. Но в этом случае… Меня всегда изумляли чудеса, которые творил Магомет, или индийские йоги, или госпожа Блаватская. Но теперь все ясно! Это просто особый дар. И это служит прекрасной иллюстрацией к рассуждениям великого мыслителя, — мистер Мейдиг понизил голос, — его светлости герцога Аргайльского. Мы стоим перед законом глубочайшего значения, большего значения, чем все обыкновенные законы природы… Продолжайте, продолжайте.
Мистер Фотерингей стал рассказывать неприятную историю с Уинчем, и мистер Мейдиг, оправившись от невольного благоговейного страха, стал шевелить руками и ногами и подавать реплики.
