Зайдя в дом, я позвал Молли, вытащил из кухонного шкафа небольшой пластиковый контейнер, отсыпал пригоршню розовых упругих штучек, похожих на ластики, и выскочил за дверь. Собака бежала за мной по пятам.
Шелли жила в обычном деревенском двухэтажном доме, стоявшем на крошечном островке необработанной земли посреди бескрайних кукурузных полей. Черные ставни резко выделялись на фоне белых стен. Мы прошли мимо почтового ящика в виде коровы и увидели на входной двери самодельную табличку: «Морриссон: построено в 1962 году». Остановившись у входа, мы с Джоном принялись спорить о том, должно ли там стоять двоеточие или тире.
Да–да, знаю. Будь у меня хоть капля ума, я бы удирал оттуда без оглядки.
Д жон взошел на крыльцо, толкнул дверь й отскочил в сторону, а я порылся в кармане и вытащил одну из розовых штучек — собачье лакомство в виде крошечного бифштекса с коричневыми полосочками от воображаемого гриля. Именно в тот моментя понял, что они нарисованы только дАя меня, так как ни одна собака в мире не сообразит, что они символизируют.
— Молли!
Я показал псине «бифштекс» и бросил его за порог. Молли помчалась вслед за лакомством.
Мы навострили уши: не слышно ли, например, как собаку расплющивают о стену? Из дома доносился только топот лап. В конце концов Молли вернулась, глупо улыбаясь, и мы пришли к выводу, что нам ничто не угрожает.
Шелли собралась выразить нам свое неодобрение, но, похоже, передумала. Мы осторожно заглянули в темную гостиную. Шелли двинулась к выключателю, но я знаком остановил ее.
Джон щелкнул зажигалкой, и над факелом взметнулось пламя высотой в фут. Мы стали медленно осматривать дом. Я заметил, что Джон взял с собой целый термос своего кофе; похоже, намерен провести здесь всю ночь. Да уж, этот напиток вызывает такую изжогу, что не уснешь.
— Где он обычно появляется? — спросил я.
Пальцы Шелли снова вцепились в юбку.
— В подвале. А один раз — в ванной. Его рука… высунулась из унитаза, когда я…
— Ясно. Где вход в подвал?
— На кухне… я не хочу туда идти!
— Все нормально, — успокоил ее Джон. — Посиди на кухне с собакой, а мы осмотрим подвал.
Я недовольно взглянул на него: роль прекрасного рыцаря, спасителя благородных девиц, должна была достаться мне. Шелли села на корточки и принялась гладить собаку, а мы затопали вниз по лестнице, освещая себе путь факелом.
Чистый современный подвал.
Стиральная и сушильная машины.
Тихо пощелкивающий нагреватель воды.
Огромный напольный морозильник.
— Его здесь нет, — сказал Джон.
— Какой сюрприз.
Джон прикурил от факела.
— Хорошая девушка, да? — спросил он тихо и даже как–то вкрадчиво. — Знаешь, она напомнила мне Эмбер, подругу Дженнифер. Когда она пришла, на секунду мне даже показалось, что это и есть Эмбер. Кстати, Дейв, спасибо, что согласился сыграть роль моего помощника. Не то чтобы я хотел воспользоваться тяжелым положением, в котором оказалась прекрасная дама, но…
Я перестал его слушать и попытался понять, что насторожило меня в этом подвале. Что–то явно выделялось из общей картины, словно двоечник, который поднимает руку, чтобы ответить на вопрос учителя. Джона увлекла роль детектива, и он потянул за белую тряпку, висевшую на огромной раковине.
— Вот это да. Взгляни на эту хрень.
Там лежало белое одеяние, похожее на фартук: большой кусок ткани с длинными завязками. Точнее, отчасти белое — в центре красовалось розоватое пятно выцветшей крови, словно ребенок пытался нарисовать японский флаг.
На меня снова накатила тяжелая, холодная волна ужаса. Я подошел к морозильнику и поднял крышку.
— Ох ты…
Под крышкой лежал пластиковый пакет с застежкой, а в нем — покрытый изморозью язык, длинный, упругий, лиловый и не похожий на человеческий. И это еще не все: хозяева до верха забили морозильник мясом — куски поменьше заботливо упаковали в прозрачные пакеты, а большие завернули в белую бумагу, на которой проступили розовые пятна.
Бумага для упаковки мяса. Белый фартук.
— По–моему, все очевидно, — сказал Джон. — Помнишь истории про инопланетян, которые расчленяют коров? Друг мой, мы только что раскрыли эту тайну.
Я вздохнул.
— Тупица, это же оленина. Отец Шелли, наверное, охотится, а добычу хранят здесь.
На дне морозильника обнаружилась индейка и пара сосисок. Опуская крышку, я чувствовал себя полным идиотом — хотя, как выяснилось позднее, моя ошибка состояла совсем в другом. Время было позднее, да и недосып сказывался, и я перестал соображать.
Пока Джон шарил по ящикам, я огляделся по сторонам в поисках кассетника и вдруг вспомнил, что мы оставили его наверху. Ну и что? Там же Шелли, верно?
—Дейв, помнишь парня, у которого подвал затопило? Он еще клялся, что видел там большую белую акулу длиной в пятнадцать футов.
Я помнил этот случай, но промолчал, боясь упустить мысль, которая ускользала от меня, словно воздушный шарик в ветреный день. Кроме того, в том подвале плавала не большая белая, а обычная тигровая акула длиной футов в восемь, не больше. А когда вода ушла, исчезла и акула, словно испарилась или утекла через трещинки в бетоне.
Думай.
Никак не сосредоточиться… Здесь определенно что–то не так.
Я попытался зайти с другого конца. Джон купил кассетник на гаражной распродаже. В Ветхом Завете есть притча о том, как юный Давид прогнал злого духа, играя на гуслях[1]…
Минуточку.
— Джон, по–твоему, девушка похожа на Эмбер?
— Ага
— Но ведь Эмбер ростом почти с меня. Блондинка с пышным бюстом, верно?
— Да, чертовски симпатичная. Ну, то есть…
— И тебе кажется, что Шелли — девушка наверху — на нее похожа?
— Ага. — Мой друг повернулся ко мне. Он уже понял, в чем дело.
— Шелли маленькая. Маленькая голубоглазая брюнетка.
Они поселяются в голове…
Джон вздохнул и бросил окурок на пол.
— Черт.
Мы поднялись на одну ступеньку, но тут же замерли: на лестнице свдела Шелли, обхватив Молли за шею. Невинные глаза, настороженный взгляд. Играет свою роль.
Я медленно сделал еще пару шагов.
— Скажите, мисс… м–м, извините, я забыл вашу фамилию.
— Зовите меня Шелли.
— Ага, спасибо, но все равно напомните мне, как вас зовут. Терпеть не могу забывать важную информацию.
— Моррис.
Еще один шаг наверх.
— Так я и думал.
Еще одна ступенька. Джон поднялся по лестнице и встал за моей спиной.
— Кому принадлежит дом? — спросил я.
— Что?
— На двери написано «Морриссон». Моррис–сон. Не Моррис. И кстати, опишите, пожалуйста, свою внешность.
