Ну следовало ожидать. А как им ещё выжить, если городок крохотный, и ни сбежать, ни уехать. Поневоле станешь приличным человеком. Скандал равен самоубийству. Да и чего шуметь. Сам подумай: у них сто пятьдесят лет не было свежих голливудских фильмов и телешоу. Порноканалов, порносайтов и виски «Ред Лэйбл». Новостей — и тех нет. Что им оставалось делать? Они все сто пятьдесят лет читали, писали, рисовали и лепили. Строили яхты и катались на лодках в парке. И вот тебе сливки их культуры — скульптурка, мать её, скорбящей матери. Робинзоны духа, что и говорить. Сто пятьдесят лет без нашего привычного медийного разврата! Ну, это скоро кончится. Но сперва — сперва! — я продам им их же шедевры. А потом — потом! — начну продавать им «Субботние сиськи».
Стюардесса принесла нам вино.
— Доброго вечору, пане. Куди Вас доставити: до отелю чи магазину. У магазині ще тривають роботи, тому…
— Переводчика, нах! — затребовал Виталик. — Надоело разбирать ваш полуукраинский.
Я повесил сумку на плечо и помахал Виталику.
— Удачи! Береги бороду, нахал, — сказал я первое, что пришло в голову. В ушах ещё звенело от гула посадки, я принюхивался к местному воздуху, но пока слышал лишь запах топлива.
— А ты не теряйся, — подмигнул он мне. — Как закончишь работы — звони, прокатимся на острова.
— Перекладача пану Ягодову, — услышал я краем уха, затем кто-то толкнул меня в плечо, и я поспешил в общий автобус. Виталик повернулся к поданому автомобилю, ему открыли дверь.
Когда автобус подрулил к терминалу, на оконном стекле показались капли грибного дождя. «Небесный маркетинг» — всплыла фраза. Что он имел в виду?
— Почему «небесный»? Маркетинг? Может, ты хотел сказать «космический»?
— Нет, именно небесный, — Виталик ответил так быстро, как будто весь день ждал этого вопроса.
Трясло нещадно: нас тащил на себе рахитичный мотопланер о двух водородных двигателях. Антигравы и реактивные самолёты на Зенде были запрещены местной властью, как и всё, что могло загадить курорт. Говорят, что водород из тех же параноидально-бережливых соображений производят за пределами зендийской атмосферы, так что позволить себе такую прогулку могли немногие. В числе немногих был Виталик. Сейчас он, несмотря на тряску, сохранял важный и уверенный вид, держа руки на объёмном животе. Он даже лениво перебирал пальцами, как будто находился в домашнем кресле у камина.
— Именно небесный. Понимаешь, космос — это нечто понятное. Он просчитан, изучен и виден в иллюминатор. А небо — оно всегда где-то сверху. Забирайся сколь угодно высоко на гору, взлетай на самолёте. Смотришь наверх — оно там. Ты стремишься и стремишься к нему, но никогда не достигаешь. Поэтому космический маркетинг — сама обыденность, а вот когда ты проявляешь высший пилотаж, рвёшь стереотипы, покупаешь для людей выступление самого дьявола — пусть он пляшет для них канкан в короткой юбочке, — вот такое мы называем маркетингом небесным.
— Не боишься работать конферансье дьявола?
Виталик пожал плечами:
— За это платят, — он отвернулся к иллюминатору. — Перед нашим отлётом Бёрн прислал мне бритву, помазок и чашку для бритья. Чашка из никеля. Я было хотел в чашку насрать и выслать её обратно Бёрну, но постеснялся местной почты: провинция, не поймут. Не знаешь, чего от них, культурных, ждать. Зендийцы — они как дети. Жалею, что не видел их глаз на открытии магазина. Угораздило нас с тобой сунуться на острова перед самым началом продаж. Кто ж знал, что непогода. А эта колымага, — он пнул стенку, — добрую неделю не сможет нас вывезти.
Он скривился и замолчал. Остаток пути мы ехали молча. Приземлившись в столичном аэропорту, мы пересели в ожидавший лимузин, и заспанный водитель повёз нас напрямую к магазину, где продавали виталькины скульптуры. Проезжая одну из немногочисленных улиц, я увидел отражение нашего автомобиля в окне: чёрный лакированный кузов, забрызганный грязью. С одного из аккуратных крылечек вскочил пёс и облаял нас: наверное, ещё не привык к чужим.
Магазин был пуст.
Виталик оглядел витрины. В углах идеально чистых стёкол поблёскивал витой размашистый логотип. Несмотря на вечное лето Зенды, здесь, как и в нашем лимузине, было прохладно.
— Управляющего, — сосредоточенно произнёс Виталик в пустоту. — И переводчика.
Оба появились из двери подсобки и замерли с напряжёнными лицами. Я отошёл в угол и присел на кожаный пуфик.
— Статус? — почти без вопросительной интонации отчеканил Виталик. — Продажи?
— Ни одной, господин Ягодов, — перевёл усатый и непомерно худой человек.
— Причины? — голос Виталика был ровным, отчего появилось ощущение, что сейчас он кого-то ударит. Управляющий-зендиец что-то быстро и тихо забормотал.
— Не покупают, — перевёл усатый.
— Он что, издевается? Я понимаю, что не покупают. Причины?
Снова бормотание и ответ:
— Нет спроса на Ваш товар, господин Ягодов.
Виталик перевёл дыхание, я вжался в угол.
— Спроса нет? — Виталик шагнул к управляющему, оттолкнув плечом переводчика. — Что это ещё значит? У меня твоя подпись на плане продаж имеется: скульптуры должны продаваться минимум по 15 экземпляров в первые три недели. Почему, сука, ни одной?
— Так вони ж зроблені з пластику, а не каменя, — управляющий надул губы и поправил очки.
— С какого «каменя»? Что он несёт? — Виталик повернулся к переводчику.
— С камня тирстоуна, господин.
Виталик замолчал. Он не шевелился несколько секунд, потом покосился в мою сторону.
— Паша? Ты что-нибудь знаешь про тирстоун?
— В путеводителе читал. Их делали из местного камня. Скульптурки эти.
— Так… ты! — Виталик ткнул пальцем в управляющего. — Мне нужно три кубометра этого камня к… сегодня у нас четырнадцатое, одна… две недели. К двадцать восьмому. Нет, к двадцать пятому. Предоплата через моего бухгалтера в течение двух суток. Местной валютой, ясно?
Управляющий наклонил голову и вежливо улыбнулся.
— Тирстоун не производится, господин Ягодов, — ответил за него переводчик.
— Не производится? Не добывается, ты хотел сказать? Опять экологический запрет? Я поговорю с министром Петренко. Он ему, — Виталик показал на управляющего пальцем, — лицензию выпишет, пусть не ссыт.
— Видите ли, господин Ягодов, тирстоун не ископаемое. Строго говоря, это не камень.
— Так, ты мне прекрати юлить. Где ж его брали раньше? — Виталик вжал голову в плечи и надвинулся на переводчика. Переводчик выставил тонкие руки перед собой, словно закрываясь от клиента.
