Бад перешел в режим бдительности, как только увидел двух велосипедистов, догонявших его слева. Он немедленно нацелился на них камерой заднего обзора, встроенной в шлем, и сдержал порыв расслабиться, когда понял, что это парочка. Они промчались мимо, как обыкновенные, помешанные на спорте обыватели: головы опущены, ноги работают, будто поршни. Но, едва поравнявшись с Бадом, вышли из роли. Мужчина издевательски помахал Баду рукой. Женщина крикнула что-то неразборчивое. Они перебрались на правую сторону, оказавшись прямо перед Бадом, и резко сбросили скорость.
Вэн, наоборот, поднажал на педали. Бад попытался обойти парочку, но они сдвинулись влево и загородили дорогу. Женщина оглянулась и рассмеялась.
— Потише, дедуля, а то перетрудишься!
Вэн поравнялся с Бадом. Быстрый обзор помог удостовериться, что щеки Бада порозовели. Спина ссутулилась. Социальный работник и психиатр оказались правы. Румянец и собачья поза настороженности служили верными признаками активации импланта усмирения, а это случалось только тогда, когда Бад становился опасным. Имплант был последним оружием против жажды убийства, сломившей самообладание Бада много лет назад, когда полицейские объявили, что он обвиняется в преступлении.
Этот момент был одним из тех, когда Вэн с огромным трудом справлялся со своим гневом против бюрократов, прописавших его обязанности. В теории, они с Розой не должны были вмешиваться в ход событий: в конце концов, в этом и заключался смысл эксперимента. С другой стороны, «ответственные лица» хорошо знали: «определенные последствия» могли серьезно повлиять на их служебное положение. Непосредственное начальство Вэна, например, будет крайне недовольно, если эксперимент придется прервать, потому что кто-то уничтожил основной объект. Или наоборот.
Использование женщиной слова «дедуля» могло означать, что все дело в возрасте. Очень многие молодые люди начинали понимать, что старшие не уступят им сцену, по крайней мере в обозримом будущем. Если все это именно так… если они пристали к Баду, повинуясь мгновенному импульсу…
— У меня за спиной, — предупредила Роза. — Слева.
Вэн активировал камеру на шлеме и увидел, что красная куртка пролетела мимо Розы. Велосипедист даже опустил пластиковое забрало, как настоящий гонщик, чтобы обтекаемый шлем позволил выиграть лишнюю миллисекунду.
Судя по скорости, с которой мчалась красная куртка, у Вэна оставалось около трех секунд, чтобы среагировать правильно, но даже имей он в своем распоряжении три часа, разницы все равно никакой. У него не было твердой уверенности в готовящемся нападении, пока лихач, вдруг бросивший вертеть педали, не выпрямился. Вэн успел увидеть широко раскрытые глаза, пялившиеся на него через забрало. Красный рукав протянулся к Баду, и тут же его голова окуталась оранжевым облаком.
Бад испустил вопль. Его велосипед рванулся вперед и врезался в женщину. Бад успел схватиться за ее одежду, прежде чем велосипеды свалились на землю.
Вэн быстро свернул влево, чтобы не влететь в завал. Стиснул ручной тормоз с такой силой, словно пытался выжать воду из металла. Велосипед проскользнул между его ног и грохнулся на дорожку. Гонщик в красной куртке стоял на педалях, балансируя на траве рядом с велосипедной дорожкой.
Бад успел вскочить, сцепил руки наподобие дубинки и размахнулся, целясь в затылок женщины. Обычно туповатое лицо превратилось в красную маску, словно вытравленную на коже всей желчью, накопившейся за шестьдесят лет заключения.
Вэн выпутался из велосипедной рамы. Шесть футов два дюйма Бада против пяти футов восьми дюймов Вэна. Кроме того, Бад имел фунтов шестьдесят лишку. Но Вэн пыхтел в тренажерном зале час в день, четыре часа в неделю, с тех пор как ему исполнилось пятьдесят. И сейчас его плечо воткнулось в мягкий живот. Оба откатились от завала. Именно так и планировал Вэн, когда предполагал подобную ситуацию и определял возможности Бада, прежде чем принять задание.
Сейчас он отпрыгнул и принял позу обороняющегося, но безоружного человека. Потому что и раньше видел подобную маску. Никакими спортивными захватами невозможно остановить человека в таком состоянии. Да что там, вряд ли его сможет остановить даже сломанная нога! Спрей, которым брызнули в Бада, очевидно, нейтрализовал действие усмирителя и выпустил на волю всех демонов, которых усмиритель до сих пор держал в клетке.
Лицо Бада изменилось. Плечи опустились. Реагент усмирителя снова начал действовать, и красный цвет лица сменился розовым, вызванным побочным действием химиката.
Справа от Вэна остановилась Роза, наскоро оглядела мужа, обернулась и уже более внимательно присмотрелась к неопрятной груде велосипедов на дорожке.
— Я вызываю «скорую», — объявила она. — Тебе лучше увести отсюда Бада.
Вэн оценил сцену, глядя в камеру заднего вида. Очевидно, удар Бада достиг цели: женщина стояла на четвереньках над собственным велосипедом. Ее спутник скорчился рядом с ней, не сводя глаз с Бада.
Около Розы уже остановились четверо велосипедистов. Со всех сторон к ним бежали люди, только сейчас отдыхавшие на расставленных вдоль дорожки скамейках.
Я понял, что меня используют, как только услышал обо всем. Это один из тех рисков, с которыми приходится сталкиваться, когда становишься пакостником. Если за тобой числится несколько классных проделок, люди сами предлагают деньги и действительно хорошее снаряжение. По большей части — второе. И шанс проделать что-то такое, что никогда не удастся выкинуть самому. Поэтому я не оправдываюсь. Я пошел на это, зная, что объединяю силы с людьми, имеющими собственную программу. Но понятия не имел, что все настолько серьезно. Моя эскапада была всего лишь подставой. Чем-то, призванным нагнетать давление в голове Бада. К тому времени, как его спрыснули антидотом реагента усмирителя, он уже был готов идти в атаку. И вполне мог бы убить эту женщину.
Назначенный губернатором руководитель Эксперимента Бада был вечно подозрительным, скрытным политическим пронырой по имени Джерри Стайман. Карьерист Стайман хорошо понимал, что от результатов эксперимента зависит политическая карьера губернатора. Если эксперимент сработает, губернатору — честь и слава. Если нет — губернатор покажет людям, что он из тех лидеров, которые способны закрыть провальный проект.
— Вы боретесь с очень сильным негативом, — изрек Стайман.
Все смотрели на происходившее на чаттерных[1] экранах. Противники тупо повторяли проверенный аргумент, столь же старый, сколь первые годы эры дигитализации.
