— Я, кажется, не нарушал законов вашего государства, — не очень уверенно сказал Даниил Романович: он что-то слышал об изобилии законов Атлантии, иные были нелепыми.
— Вот именно «кажется», — усмехнулся Доминак. — Поймите, я не угрожаю вам, не хочу пугать, хочется только проинформировать, предупредить… Вот слушайте. У нас есть закон: по воскресеньям не читать на тротуаре газет, а вы читали…
— Может быть. Но я видел, что читают многие! И никого не арестовывали…
— Да, — согласился Доминак. — Ныне забыли этот закон. Он безусловно устарел. Но он не отменен. — Доминак поднял палец. — Поняли, в чем дело? Его могут применить, когда посчитают нужным, — и получайте три месяца тюрьмы.
Даниил Романович ничего не мог сказать на это. Он только пожимал плечами, все больше удивляясь законодательству атлантов. Оказывается, нельзя мужчине свыше сорока лет появляться без галстука в центральной части города, за нарушение — штраф; запрещено держать крупный рогатый скот — нарушитель этого закона подвергается тюремному заключению на срок до трех месяцев; нельзя свистеть на улице — штраф. Есть закон, который требует, чтобы чихающий прикрывал рот платком. Оказывается, когда-то в Атлансдаме свирепствовала эпидемия гриппа, тогда и издали этот закон, за нарушение его — шесть месяцев тюрьмы.
Доминак назвал еще ряд законов, которые Галактионов не мог нарушить, как и закон о крупном рогатом скоте. Он не ездил на лошадях, запряженных цугом, не ходил на руках для забавы публики, не играл на шарманке перед домом правительства, не кричал: «Смерть королю!» (короля давно не было в Атлантии, — но закон о его защите остался).
Но многие законы Галактионов, вероятно, нарушал: загляды вал в газету на тротуаре, выходил из квартиры без галстука, чихал. И все это известно полиции — так сказал Доминак; она имеет документы, по ним, в совокупности, может набежать Галактионову около десяти лет тюремного заключения.
— И это еще не самое страшное, — продолжал с полной серь езностью Доминак, тогда как Даниил Романович с трудом сдерживался от смеха. — Есть закон, категорически запрещающий одиноким мужчинам принимать по средам и пятницам у себя дома девиц, даже из самых известных публичных домов. Исключение делается для врачей, занимающихся практикой в установленном порядке. Между тем полиции известно…
— Господин Доминак! — не выдержал Даниил Романович. — Это уже слишком… Или вы шутите, или… Выходит, вы пришли ко мне по поручению полиции?
Доминак вздохнул сокрушенно:
— Тут шутки неуместны. Я директор института, и полиция поставила меня в известность… Считаю своей обязанностью сказать вам об этом. Есть еще более страшный закон, изданный сотни лет назад и до сих пор не отмененный. Под страхом смертной казни он запрещает всем мужчинам сожительство с ведьмами и умалишенными женщинами…
Галактионов недоумевал: какое отношение это имеет к нему.
— Я объясню, — понял Доминак немой вопрос. — Мне показали документ, я прочел. Процитирую на память:
«24 июня на тротуаре улицы Благоденствия подобрана девуш ка в припадке безумия. Как потом выяснилось, это была Эрика Зильтон, которая однажды покончила самоубийством, а затем каким-то чудодейственным образом воскрешена профессором Галактионовым. Девушка, вся в слезах, кричала что-то об издевательстве, об исповеди аббату и, кажется, проклинала русского профессора. Полицейские предположили, что она была изнасилована. Но девушка самым решительным образом противилась медицинскому осмотру, исцарапала лицо и руки врачу и полицейскому чину. Полиция вынуждена содержать Зильтон под строгим надзором как умалишенную…» Понимаете, как это может обернуться против вас?
Даниил Романович негодовал, но не подавал виду: интересно все же, зачем явился к нему Доминак.
— Я думаю, — говорил тот, — как бы не попало все это в газеты — они ведь неразборчивы, — думаю о добром имени нашего института, о том, как помочь вам. Вам нужно иметь в городе друзей, надежных покровителей, да. Если это появится в печати, то, вы понимаете, что ученые, как ни уважали бы они вас, не станут на защиту, они не станут вмешиваться в эту скандальную историю, которая может только порочить их имя. Вам нужны другие защитники, более надежные и влиятельные…
И очень осторожно Доминак повел разговор о том, какие нужны покровители Галактионову. Такие, которые сумеют заткнуть глотку любому, к слову которых прислушивается полиция и суд, даже само правительство. Одним из таких могущественных людей является Джордон Нибиш. Именно тот самый Нибиш… Тут Доминак кстати поинтересовался состоянием здоровья «Мальчика Гуго».
Галактионов ответил, что Гуго скоро будет выписан. Нибиш может судиться с Гуго…
Доминак рассмеялся: разве будет Нибиш судиться с Гуго, сам Джордон Нибиш! И прокурор не будет вмешиваться… Но тут же убрал усмешку с широкого лица и мрачно заговорил о том, какие неприятности, горести, несчастья повлекли за собой опыты Галактионова для самого автора, для Доминака, Зильтон, Нибиша…
— Не лучше ли избавиться от всего этого? — спросил Доми нак.
— От чего избавиться? — не понял вопроса Даниил Романо вич.
— От всех этих несчастий и… от вашего открытия, оно противоестественно, вы сами видите…
Все стало ясно. «Надежные покровители, Нибиш, избавиться от научного открытия… Так, так».
— Значит, вы пришли не от полиции, а от Нибиша? — грубо вато, в упор спросил Галактионов. — С этого бы и начали, господин профессор.
Багровые пятна разливом пошли по лицу Доминака — от обиды и стыда. Слова «господин профессор» больно напомнили ему о том, какую унизительную роль согласился он принять на себя. Галактионов понимает все, и лучше было говорить напрямик.
— Надо вам поговорить с Нибишем. Я знаю ваши принципиаль ные взгляды, но… советую.
— Какого же характера будет разговор?
— Вероятно, чисто делового, не научного. Нибиш заинтере сован приобрести ваше открытие. Вы можете продать и очень выгодно. Институт не имеет претензий — ваши опыты не значатся в плане, следовательно, вы — хозяин. Деловая сторона меня совершенно не интересует, об этом вы поговорите сами. Не интересует меня ваше открытие и с научной точки зрения. Избавьтесь от него. Это будет лучше и для института, и для вас.
— Открытие? Но не я открыл лучи. Я только применил их.
— Вы продайте то, что ваше, — улыбнулся Доминак, полагая, что дело идет на лад: машина без мотора не продается, и без лекарства не лечат больного. Лишь бы согласился Галактионов в принципе, а там — за одним секретом последует и другой…
