Ночью «матрасы» появляются внезапно. Еле различимое пятно света, венчавшее купол Компаунда, вдруг пропало и спустя секунд пять-шесть появилось снова. Можно было подумать, что какое-то движущееся тело случайно заслонило его. Но случайностей на Венере не бывает. Случайности могут быть на Земле, или на Марсианских курортах. Поэтому Хромой, не мешкая, двинулся прочь. Верхняя часть скафандра вращалась наподобие танковой башни, и через каждые полсотни шагов он обшаривал светом прожектора пространство позади себя.
Хромому уже приходилось наблюдать нападение «матрасов», и всякий раз его удивляло полное отсутствие логики в их действиях. Никогда нельзя было предсказать заранее, какую цель они выберут — ближайшую, или наоборот — самую дальнюю, одиноко стоящего человека или тесно сбившуюся группу. «Матрасы» не реагировали ни на свет, ни на производимый человеком шум, ни тем более на его запах. Загадкой оставалось, каким способом они выслеживают людей и зачем вообще это им нужно. Обычно «матрас», расплющив скафандр, некоторое время возился над ним, превращая тело человека буквально в кашу, а затем преспокойно уплывал дальше, ничем определенным не воспользовавшись. Никто даже не знал, чем питаются эти твари, представлявшие собой по сути дела одну-единственную непомерно разросшуюся анаэробную клетку. По крайней мере их смертельные схватки с «лужайками» никогда не переходили в пиршество.
Хромой двигался по большой дуге, стараясь не слишком удаляться от Компаунда. Он уже решил было, что избежал погони, когда метрах в тридцати позади себя, почти на пределе дальности света прожектора, увидел что-то темное, плоское, медленно шевелящееся, похожее скорее даже не на матрас, а на огромное одеяло с рваными и разлохмаченными краями. «Матрас» медленно плыл в густой атмосфере, едва не касаясь почвы. Истинные его размеры с такого расстояния определить было трудно, но без сомнения это был крупный, достаточно зрелый экземпляр — неутомимый преследователь и беспощадный противник. Даже если бы у Хромого и имелось какое-нибудь оружие, причинить им вред этому небелковому порождению стоатмосферного давления и пятисотградусной температуры было практически невозможно. Не отличавшийся спринтерскими качествами «матрас» мог преследовать жертву многие сутки подряд и, лишь приблизившись к ней на расстояние трех-пяти шагов, атаковал с неуловимой для глаза стремительностью.
Каждый раз, оборачиваясь назад, Хромой убеждался, что разделяющее их расстояние постепенно сокращается. Стараясь не поддаваться панике, он бежал по прямой, обходя крутые подъемы и переключаясь, где только можно, на автоматический режим. На исходе третьего часа погони Хромой заметил слева от себя достаточно узкую извилистую борозду. Она была мелковата, разве что по пояс ему, но дальше, похоже, углублялась.
«Может, я топчу свою собственную могилу», — подумал Хромой, спускаясь в борозду.
«Матрас» был в десяти метрах, когда каменные брустверы достигли плеч скафандра.
«Матрас» был в пяти метрах и вот-вот должен был броситься в атаку, когда Хромой, не закончив последнего шага, упал лицом вниз.
Почва содрогнулась, как от близкого разрыва тяжелого снаряда. По скафандру застучали камни. Борозда наполнилась пылью. Это «матрас» с разгона плюхнулся туда, где только что торчала покрытая титановой броней голова Хромого…
…Почти семь часов, перетирая в песок камни, «матрас» ворочался над ним.
Когда Хромой, наконец, с великом трудом откопал себя и выполз наверх, манометр его кислородного баллона показывал меньше половины первоначального давления. Произведя в уме несложный расчет, он понял, что даже если ему удастся пройти обратный путь тем же маршрутом и с той же скоростью — даже в этом идеальном случае баллон опустеет где-то на дальних подступах к Компаунду. А учитывая то, что венерианский ветер слизывает следы точно так же, как это делает морская вода на пляже, можно было предположить, что на возвращение понадобится гораздо больше времени.
В общем, надеяться оставалось только на чудо. Хромой решил не впадать преждевременно в панику и идти в максимально экономном режиме до тех пор, пока в баллоне не останется последний глоток воздуха. Тогда, чтобы не мучиться, умирая от удушья, он подойдет вплотную к первой попавшейся «лужайке» и примет от нее мгновенную и безболезненную смерть…
…Он потерял счет холмам, через которые перевалил, и застывшим лавовым потокам, которые пришлось обойти стороной. Иногда он сразу узнавал места, где уже побывал, спасаясь от «матраса», иногда же, сбившись с дороги, долго блуждал на одном месте. В тесной седловине между двумя извергающимися вулканами его чуть не раздавила упавшая рядом вулканическая бомба. Нестерпимо хотелось пить, и временами, теряя над собой контроль, Хромой принимался лизать прохладную поверхность иллюминатора. Мышцы ног по-прежнему работали, как автоматы, но перед глазами все чаще вспыхивали радужные пятна, отзывавшиеся болезненным гулом в ушах. Поврежденный при падении прожектор, время от времени начинал мигать, и в момент затемнения Хромой задел какое-то препятствие, подвернувшееся ему под левую переднюю ногу. Что-то лязгнуло, словно металл ударился о металл. Он вернулся назад и, наклонившись, увидел ярко сверкнувший на свету круглый бок полузасыпанного песком скафандра — почти такого же, как и у него самого. Нижняя часть скафандра вместе с конечностями напрочь отсутствовала. В раскрытом чреве, среди бахромы разорванных световодов и похожих на раздавленные пчелиные соты криогенных ячеек, уже выросли две крошечные, еще не успевшие окостенеть «лужайки».
Когда Хромой, обкопав скафандр со всех сторон, вывернул его на поверхность, в яме блеснуло еще что-то. Под слоем песка оказался длинный, сложной конструкции предмет, формой похожий на большую металлическую рогатку. Расходившиеся под острым углом две более тонкие трубы состояли из множества подвижных колец и лимбов. Толстый конец заканчивался широким воронкообразным раструбом. Это был финверсер — устройство для выживания в экстремальных условиях. В разных режимах работы он мог служить двигателем, отопителем, буром, резаком, сигнализатором, а при необходимости, и оружием. Путем реакций фотолиза финверсер был способен выделять из углекислого газа чистый кислород.
Хромой осторожно поднял финверсер и вставил его в специальное гнездо на груди скафандра, раструбом вперед. Набрав нужную программу, он направил раструб в сторону лежащего неподалеку гранитного валуна. Камень засветился малиновым светом, затем ослепительно вспыхнул и рассыпался.
