Отвали ублюдок! Сгинь! Работы нет. Убирайся! Я тебе башку разнесу! Пошел вон!
Потом работы не стало вообще. Однажды какой-то богач в шелковом костюме, пьяный в стельку, остановил Ричардса на улице, когда тот плелся домой после бесплодных усилий найти хоть какое-то дело, и предложил ему десять Новых долларов, чтобы Ричардс спустил штаны и он мог удостовериться, что у бродяг «клювики» действительно длиной в целых тридцать сантиметров. Ричардс сбил его с ног и ударил. Именно тогда, после девяти лет безнадежных попыток, Шейла забеременела.
А ведь он обслуживал реакторы. Можете себе представить? И после шести лет такой работы он сумел ее обрюхатить! Это будет монстр, так говорили все в доме. У него будет две головы и ни одного глаза. Радиация, радиация. Ваши дети будут монстрами…
Но вместо обещанного монстра родилась Кэти. Кругленькая, безупречная, горластая. Роды принимала акушерка из соседнего дома, которая взяла в уплату пятьдесят центов и четыре банки фасоли.
И теперь, впервые после того, как умер его брат, он опять предоставлен самому себе и вынужден полагаться на волю случая. Всякое напряжение (даже временное напряжение от погони) исчезло.
Его гнев обратился теперь против Федерации Игр с ее огромной разветвленной по всему миру сетью коммуникации. Жирные богачи с респираторами в носу проводят вечера с девицами в шелковом белье. Пусть падет на них нож гильотины! Но все равно до них не добраться. Они все забрались куда-то высоко, как и само здание Федерации.
Но именно потому, что он есть тот, кто он есть, и потому, что он предоставлен самому себе, он и задумался над этим. И сидя в одиночестве в своем номере, сам не сознавая того, он вдруг расплылся в широкой белозубой улыбке, и в ней было столько силы, что она могла разнести дома и растопить асфальт на улицах. Такая же улыбка была у него на лице, когда он однажды в давно позабытый день сбил с ног богача и бежал с пустыми карманами, но с пылающей головой.
Понедельник был похож на воскресенье — в деловом мире больше не было выходных, отдыхали только после половины седьмого.
Отец Огден Грасснер заказал себе в номер колбасный хлебец (кухня в гостинице показалась бы отвратительной любому, кто не жил на гамбургерах и концентратах, но Ричардс был в восторге) и бутылку вина и уселся смотреть программу «Бегущий человек». Первая часть, посвященная самому Ричардсу, прошла как и в предыдущие два дня. Его речь опять забивалась воплями публики. Бобби Томпсон был злобно вежливым: в Бостоне проверяется каждый дом. Кто прячет беглеца, будет казнен. Ричардс засмеялся, когда они перешли к рекламе. Ну что ж, не так уж плохо. Даже весело… Немного. Он может это посмотреть, если они не будут показывать убитых полицейских.
Но вторая часть передачи резко отличалась от начала. Томпсон широко улыбался.
— После тех клипов, которые послало нам это чудовище, которое зовется Ричардсом, я счастлив сообщить вам радостную весть…
Они поймали Лафлина. Его заметили в Топеке в пятницу. Но тщательный поиск его в городе ничего не дал. Ричардс решил, что Лафлин проскочил через кордон, как и он сам. Но сегодня днем Лафлина видели двое ребят. Он прятался в бытовке дорожных строителей, У него было сломано запястье.
На экране возникли улыбающиеся лица детишек — Бобби и Мэри Коуэлс. У Бобби не хватало переднего зуба.
Томпсон торжественно объявил Бобби и Мэри почетными гражданами Топеки. Завтра на очередной передаче «Бегущего человека» губернатор Канзаса Хиззонер вручит им грамоту «За особые заслуги», сертификат на получение в течение всей жизни кукурузных хлопьев «Фантвинкс», а также чек на тысячу Новых долларов каждому. Аудитория начала бурно аплодировать.
Потом последовали кадры, когда безжизненное, изрешеченное пулями тело Лафлина выносили из бытовки, которую мощной огненной струей превратили потом в обгоревшую спичку. В публике раздались возгласы одобрения.
Ричардс отвернулся, почувствовав дурноту. Кто-то невидимыми пальцами сжал его виски.
А слова журчали, как бы издалека. Тело было выставлено в круглом зале ратуши. И уже длинные очереди собрались там, чтобы поглазеть на него. Было показано интервью с полицейским, который участвовал в захвате Лафлина. По его словам, тот не оказывал особого сопротивления.
«Хорошо тебе, приятель», подумал Ричардс, вспоминая недовольный голос Лафлина и его пристальный взгляд.
Как там твоя подружка со стоянки?
Теперь осталось только одно отделение большого шоу. Это Бен Ричардс. Ему больше не хотелось есть мясной хлебец.
В эту ночь ему приснился необычный сон. Раньше Бену Ричардсу сны не снились.
Что еще более странно — он сам не участвовал в событиях этого сна, а лишь наблюдал.
Комната была плохо освещена, ее углы тонули в темноте. Казалось, что отовсюду капает вода. У Ричардса было впечатление, что он находится глубоко под землей.
В центре комнаты на деревянном стуле с прямой спинкой сидел Брэдли. Его руки и ноги были связаны кожаными ремнями. Голова бритая, как у кающегося грешника. Вокруг него расположились фигуры в черных капюшонах. «Охотники, — с внезапным страхом подумал Ричардс. — Господи, это Охотники».
— Я не тот человек, — сказал Брэдли.
— Нет, братишка, ты как раз и есть этот человек, — мягко возразил ему один из людей в капюшонах и воткнул длинную иглу в щеку Брэдли. Тот закричал.
— Так тот ли ты человек?
— Выкуси.
Игла легко вошла в глаз Брэдли и так же легко вышла. Из него потекла бесцветная жидкость, а глаз как-то сразу сморщился и опал.
— Ты тот человек?
— Воткни ее себе в задницу.
Электрическая дубинка коснулась шеи Брэдли. Он снова закричал, и волосы на его голове встали дыбом. Он стал похож на карикатуру негра из будущего.
— Ну, что? Ты тот самый человек и есть?
— Респираторы вызывают рак, — сказал Брэдли, — ты весь сгнил внутри, обезьяна!
Игла проткнула второй глаз.
— Ты тот человек?
Ослепший Брэдли лишь засмеялся в ответ.
Одна из фигур в капюшоне махнула рукой, и из тени радостно подпрыгивая появились Бобби и Мэри Коуэлс. Они начали скакать вокруг Брэдли, напевая: «Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк».
Брэдли закричал и завертелся на стуле. Он как бы пытался сделать руками предостерегающий жест. Пение становилось все громче и громче и разносилось эхом. Дети вдруг начали меняться. Их головы удлинились и как бы налились кровью, а из открытых ртов торчали острые как бритва клыки.
— Я все скажу, — закричал Брэдли. — Я все скажу. Я не тот человек. Этот человек — Бен Ричардс! О, Господи… Господи!
