Аомамэ не спеша упаковала белье и прокладки обратно в мешок, застегнула молнию. И как ни в чем не бывало спрятала в сумку. Детский сад, подумала она. Фиговые же из вас телохранители, если вы краснеете и отводите глазки при виде женских прокладок! Тамару на вашем месте проверил бы все вплоть до дырки в заднице, будь я при этом хоть Снежная Королева. И мешок с женскими причиндалами переворошил бы до самого дна. Для него все это — конечно, еще и потому, что он гей, — самые обычные тряпки. А не стал бы ворошить — так хотя бы взвесил на ладони. И уж точно вычислил бы сначала «хеклер-унд-кох» (полкило с патронами!), а там и футляр с заточкой.
Итак, эти двое — дилетанты. По части каратэ, возможно, большие мастера. И наверное, фанатически преданы своему Лидеру. Но все-таки — дилетанты, как и считала хозяйка. Исходя из ее предположения, Аомамэ и придумала спрятать оружие под нижним бельем, в котором дилетанты копаться не станут. Что б она делала, кабы стали — одному богу известно. Пожалуй, оставалось бы только молиться. Но теперь она знала: настоящие молитвы сбываются.
В просторном туалете Аомамэ достала трико, переоделась. Блузку и брюки аккуратно сложила, спрятала в сумку. Проверила, крепко ли держит волосы гребень на затылке. Спрыснула рот освежителем дыхания. Достала из черной кошелки «хеклер-унд-кох». Нажав на слив унитаза, под шум воды передернула затвор и дослала патрон в патронник. Дальше останется только сдвинуть собачку предохранителя. Переложила футляр с заточкой так, чтобы достать из сумки сразу, как только понадобится. Ну вот, все готово. Аомамэ посмотрела в зеркало и вернула лицу расслабленное выражение. Все в порядке. Пока все идет как надо.
Когда она вышла из туалета, Бонза, стоя навытяжку, вполголоса разговаривал с кем-то по телефону. Но, завидев Аомамэ в трико, тут же прервал разговор, положил трубку — и ощупал взглядом ее фигуру с головы до ног.
— Готовы? — спросил он.
— В любую секунду, — ответила она.
— Прежде чем вы начнете, к вам будет просьба.
Аомамэ растянула губы в улыбке: слушаю.
— О сегодняшнем вечере вы не должны рассказывать ни единой живой душе, — сказал Бонза.
И выдержал паузу, словно ожидая подтвержденья того, что смысл сказанного ясен на сто процентов. Так ждут, когда впитается вода, вылитая на пересохшую землю. Но Аомамэ смотрела на него, не говоря ни слова. И он продолжил:
— Прошу понять правильно: мы заплатим вам очень хорошие деньги. И вполне возможно, еще не раз прибегнем к вашим услугам. Поэтому обо всем, что сейчас происходит, просьба забыть сразу же после ухода. Обо всем, что вы здесь увидите и услышите.
— Я имею дело с недугами самых разных людей, — ответила Аомамэ ледяным тоном. — Конфиденциальность — неотъемлемая часть моей работы. Информация о состоянии сегодняшнего клиента не выйдет за пределы этого номера. Можете не беспокоиться.
— Хорошо, — сказал Бонза. — Это мы и хотели услышать. И все же в данном случае мы говорим не о конфиденциальности в обычном смысле слова. То, куда вы сейчас попадете, — место святое.
— Святое?
— Именно так, я не преувеличиваю. Все, что вы там увидите и к чему прикоснетесь, — Святыня. Другими словами это выразить невозможно.
Ни слова не говоря, Аомамэ кивнула. С этими ребятами лучше не произносить ничего лишнего.
— О вас мы собрали подробную информацию, — продолжал Бонза. — Простите, но это было необходимо. У нас слишком много причин для осторожности.
Аомамэ оглянулась на Хвостатого. Тот замер в кресле у выхода, выпрямив спину и положив руки на колени. Так, словно позировал для снимка в какой-нибудь фотостудии. Его неподвижный взгляд был направлен на Аомамэ.
Бонза посмотрел на свои черные туфли, словно проверяя, чистые ли, и снова посмотрел на нее.
— В итоге мы пришли к выводу, что опасности вы не представляете, и решили вас пригласить. Вы действительно высококлассный инструктор с отменной репутацией.
— Благодарю вас, — сказала Аомамэ.
— Насколько мы знаем, вы из «очевидцев», не так ли?
— Мои родители были сектантами и воспитывали меня в своей вере. Сама я этого не выбирала и всякую связь с «очевидцами» оборвала уже очень давно.
Интересно, подумала Аомамэ, известно ли им, как мы с Аюми охотились на мужиков по барам Роппонги? Впрочем, не важно. Даже если известно, им эти вещи должны быть до лампочки. Иначе меня бы здесь не было.
— Это мы тоже знаем, — кивнул Бонза. — Тем не менее в раннем детстве вас растили как верующую. Именно в те годы жизни, когда формируется психика. А значит, гораздо лучше, чем простому обывателю, вам должно быть известно, что такое Святость. Это понятие общее для всех конфессий. На свете бывают места, где нам положено находиться, — и места, куда мы попадать не должны. Способность понимать эту разницу и принимать ее — первое, что прививает любое религиозное воспитание. Надеюсь, вы в курсе, о чем я?
— Думаю, да, — ответила Аомамэ. — Хотя понимать и принимать — все-таки не одно и то же.
— Безусловно, — кивнул Бонза. — Принятия от вас мы не ожидаем. Это наша вера, и вы здесь ни при чем. Однако сегодня — не важно, веруете вы или нет, — вам придется лицезреть нечто очень особенное. В буквальном смысле Сверхъестественную Сущность.
Аомамэ промолчала. Сверхъестественная Сущность?
Прищурившись, Бонза несколько секунд наблюдал за ее реакцией. И затем медленно произнес:
— Что бы вы ни увидели, во внешнем мире рассказывать об этом нельзя. Иначе наша Святыня будет осквернена и утратит силу. И дело здесь не в том, как к этому отнесется мир с его общественным мнением и нынешними законами. Главное, что ощутим мы — те, кто эту Святыню почитает. Вот на какое понимание с вашей стороны мы рассчитываем. Если это условие будет выполнено, вы, как я уже говорил, будете очень щедро вознаграждены.
— Я поняла, — сказала Аомамэ.
— Секта наша невелика, — добавил Бонза. — Однако у нас очень сильная вера — и очень длинные руки.
«Очень длинные руки», — повторила про себя Аомамэ. Насколько длинные, ей придется проверять на себе.
Скрестив ручищи на груди и прислонившись к столу, Бонза уставился на Аомамэ тем придирчивым взглядом, каким обычно проверяют, не криво ли висит на стене картина. Поза Хвостатого за все это время не изменилась ни на миллиметр: он все так же сидел и сверлил глазами Аомамэ.
Наконец Бонза посмотрел на часы.
— Ну что ж, пойдемте, — проговорил он и сухо откашлялся.
Осторожными шагами, точно святой по воде, приблизился к двери в соседнюю комнату, чуть слышно постучал в нее дважды. Не дожидаясь ответа, открыл дверь, легонько поклонился, вошел. Аомамэ поправила сумку на плече и последовала за ним. Шагая по ковру к загадочной двери, убедилась, что дышит ровно. И представила, как ее пальцы сжимают воображаемый пистолет. Беспокоиться не о чем. Все идет как всегда. И все-таки ей страшно. Меж лопаток словно пристал кусок льда.
