— Проводник из тебя классный! — сказал он весело, — я уже два часа, как пришвартовался; тоже подремать успел…
— Подожди, а как мы выбрались из «мертвого города»?
— Да не такой уж Воронеж мертвый, — Николай засмеялся, — тут и перекупщики подходили, и алкаши, и бляди, и менты…
— Причем здесь бляди и менты?..
— А причем здесь «мертвый город»? Ты извини, но, по-моему, у тебя того… — Николай покрутил пальцем у виска, — или, может, тебе сон приснился?
— Может, и приснился… — согласился Борис. Ему не хотелось что-либо доказывать — зачем, если перед глазами еще стояла забитая народом площадь, в носу свербело от дыма костра и, главное, продолжала жить всеобъемлющая, безграничная любовь. Он лишь уточнил, — я ночью выходил из машины?
— Выходил. По нужде… и что, ты за это время успел найти в лесу «мертвый город»? — не дождавшись ответа, Николай вздохнул, — ладно, ты сейчас куда?
— Не знаю, — Борис пожал плечами, — но спасибо, что довез.
— Не за что, — Николай открыл дверь, — кильку пора сдавать.
— Это правильно, — покинув уютную кабину, Борис направился к рынку — там, во «фруктовых» рядах, должны были торговать азербайджанцы, позавчера приютившие его в ночлежке тети Даши. Лавируя среди «челноков», гремевших каркасами своих палаток, он вдруг услышал:
— Эй, люди! Помогите кто-нибудь!.. — и оглянувшись, увидел молодую женщину; рядом громоздились коробки с товаром, а чуть в стороне лежало свернутое полотнище и алюминиевые трубки. Женщина среагировала на его взгляд мгновенно, — поможешь? За сборку — полтинник. Меня Аней зовут.
Борис вытянулся, как гончая, почуявшая дичь. …Анна… неужели все так просто?.. — внимательно оглядел женщину, пытаясь отыскать черты сожженной ведьмы.
— Так, поможешь? — она улыбнулась, — учти, больше полтинника все равно никто не даст — у нас такса.
— Ладно, давай, — Борис бросил свою сумку рядом с коробками, — правда, я никогда их не собирал.
— Привет, рыбка, — Юля услышала в трубке Пашин голос.
С того дня, как они ездили на шашлыки, прошло три дня. Отношения вернулись в привычное русло, сны ей больше не снились, но особого сожаления это не вызывало — наверное, ей передали всю нужную информацию, и кто ж виноват, что она не смогла расшифровать ее?..
— Слушай, я сегодня ночевать не приду.
— Почему? — Юля растерялась.
Сколько б времени Паша не отдавал работе, но всегда возвращался, пусть в двенадцать, пусть в час ночи; он сам говорил, что не бывает круглосуточной работы! Случались, правда, двух-трехдневные командировки, но о них он сообщал заранее — сегодня же ни о чем подобном речь не заходила.
— Потому что мне надо быть в одном городишке рано утром. На фига ж гнать всю ночь, когда можно спокойно доехать, переночевать и с утра заниматься делами, логично?
— Логично, — нехотя согласилась Юля, — но хоть поесть-то заедешь? Да и сумку собрать надо — в гостинице в чем ты ходить будешь? В костюме и галстуке?
— Там нет гостиницы. А где поесть, найду.
— Как нет гостиницы? А ночевать ты где будешь?
— В машине! Все, не забивай голову, ни мне, ни себе! Пока.
Юля хотела спросить, что это за загадочный «городишко», где нет гостиницы, но можно нормально поесть, однако не успела — Паша отключился.
Все выглядело настолько странно, что мясо, тушившееся к ужину в красивой сковороде с прозрачной крышкой, перестало занимать Юлины мысли. В принципе, она допускала, что возникают спонтанные ситуации, но, если дела предстоят только завтра, то почему нельзя заехать домой хоть на полчаса, а надо нестись голодным, без вещей?..
…Ладно, без вещей — даже без зубной щетки!.. — Юля взяла сигарету и уселась на кухне, разглядывая облака, розовевшие в лучах заходящего солнца. Поскольку в Пашиной работе она разбиралась слабо, основываясь лишь на догадках и обрывках разговоров, то не могла придумать разумного объяснения происходящему.
Как всякая женщина, она считала, что хорошо разбирается в межличностных отношениях, поэтому мысли прямиком повели ее к весьма неприятному выводу — где-то есть другая женщина, претендующая на ее, Юлино, место, и, похоже, успешно. …Иначе надо хоть как-то маскироваться, объяснить все по-человечески, чтоб у меня не возникло подозрений!..
Память тут же принялась извлекать из своих недр факты, на которые раньше Юля старалась не обращать внимания — …ведь и в постели он стал каким-то другим; и в «дуру» я превратилась не спроста; раньше, приходя домой, он всегда целовал меня, а теперь, если только я сама подставлю губы… Было и еще что-то, не вспоминавшееся так конкретно, но создававшее общую безрадостную картину, и вот теперь наступил апофеоз — он просто решил не приходить ночевать.
Юля вдруг подумала, что не далее, как три дня назад, сама встречала рассвет с совершенно чужим мужчиной. …Но между нами-то ничего не было!.. Вот, в чем разница — о себе я знаю все, а о Пашке, ничего — одни мои домыслы… Наверное, так и возникает ревность… — ее почему-то испугало это слово. Да, она соглашалась с классиками, что, «кто не ревнует, тот не любит», и еще, что «ревность питает любовь, не давая ей угаснуть». Все это правильно, но, с другой стороны, как же она, оказывается, мешает нормальной жизни!
Юля резко одернула себя, как мать ребенка, тянущегося за внеплановой конфетой. …Почему я думаю о худшем? Почему б, например, не допустить, что с пяти утра ему надо занять очередь на погрузку какой-то продукции? Зубная щетка, действительно, ему не особо нужна, чтоб общаться с кладовщиками, от которых с утра разит перегаром… Все-таки какие ж мы, бабы — дуры!.. А к чему приводят ничем не подтвержденные домыслы? Их же невозможно постоянно носить в себе — значит, я начну устраивать «сцены»; Пашка будет злиться; я стану подозревать его еще сильнее… Блин, человек просто работает! Работает, дура ты эдакая! Приносит домой деньги! Что тебе еще надо? Какие еще могут быть доказательства? И, вообще, если б он сказал о поездке вчера, все б оказалось в порядке вещей и никто не придал этому факту никакого значения. Идиотка психованная! Ведь все нормально; все, как всегда…
На этой успокоительной ноте Юля вернулась к мясу, ведь завтра-то Паша вернется, и его надо будет кормить. Конечно, сегодня оно вкуснее, но ничего не поделаешь…
* * *
Паша оставил машину под самым балконом. Вообще, он не привык бросать ее вне гаража или хотя бы охраняемой стоянки, но в данной ситуации по-другому не получалось. …Ничего, — решил он, — просматривается тачка нормально, а, в случае чего, спрыгнуть со второго этажа — это фигня… да достаточно и просто крикнуть, чтоб разогнать всяких уродов…
