Начальник требовал от меня показать ему незамедлительно составленный список. Я отвечал, что не знаю, где он лежит. "Ищите! Ищите! - истерически кричал начальник штаба. - От этого зависит наша будущая судьба!" "Как вы смеете разговаривать с вышестоящим командиром! Прекратите истерику, вы же офицер!" - пытался утихомирить я совершенно невменяемого второго лейтенанта. Надо признать, безуспешно. Я рылся в бумагах, начальник штаба смотрел на меня тоскливыми глазами бездомного дворняги и хлюпал носом. "Нашёл, - сказал я, - поднимая скреплённые скобкой листы над головой". "Давайте сюда!" - закричал начальник штаба. Схватив листы, он быстро повёл пальцем по строчкам. "Смотрите, лейтенант! - выкрикнул он, тыкая листами в меня, - я же говорил!"
С удивлением обнаружил в списке начальника штаба, его семью в полном составе, всех его родственников, близких и дальних, а главное, себя, причём первым номером.
Список, не мешкая, переписали. Остаток дня, на радостях, пили водку.
На фронте затишье. Произвёл запланированную ротацию. Лёг спать, переключив цифроматику в режим автопилота.
число, месяц, год, местоположение не указано по соображениям безопасности
Несколькими месяцами позже. С утра пил Водку. думал. Представляю муравья, ползущего по ленте Мёбиуса и воображающего, что происходящее вокруг не симуляция, в Чём я сильно сомневаюсь. Жду, когда откроется люк и меня отсюда выпустят. Хороший был бинокль. Жалко.
Приняв для храбрости в кабаке чарку водки и закусив хмельное зелье печатным пряником, он отправился на Ивановскую площадь и прокричал там слово и дело государево. Мигом набежали стражники, взяли крикуна под белы рученьки и доставили прямиком в приказ Стрелецкий. Думный дьяк спросил его: "На кого кричал ты слово и дело государево? Он отвечал: "Мыслю я так. Отчего человеки не летают как птицы? Ведь птицы и человеки суть твари божии. И что способно одним, другим тоже повторить возможно". Думный дьяк спросил: "А звать тебя как, парень?" "Дурак, сын Алсуфьев". "Оно и видно, - сказал думный дьяк, - дурак ты и есть". "Отнюдь, ваше превосходительство, - отвечал Дурак, сын Алсуфьев, - Дураком назван по недомыслию батюшки моего, Симфориана Григорьева Алсуфьева. Сам я желанием великим обуян был с детства постигнуть науки разные, за что и прозвал меня батюшка Дурачиной, но в этом не вижу вины его, потому как отец мой разумом прост и нелюбопытен, в отличие от меня, грешного". "И что же ты постиг, Дурак Симфорианов Алсуфьев?" - спросил думный дьяк. "По стремлению души своей, с детства страсть к знаниям имевшую, обучился я следующим предметам: чтению и письму, арифметике, или числительнице, геометрии и тригонометрии. Тако же изучал я повадки различных животных и строение тел человеческих по учёным книгам немецким. Особливо отмечу труды художника фряжского, именем прозываемого Леонардой Да Винческим, каковой фрязин весьма толково и тщательно оболочку телесную в различных ракурсах изобразил". Думный дьяк хитро усмехнулся, огладил бороду и вопросил: "Скажи мне, человече, сколько будет, ежели к пяти добавить шесть?" "Смотря как считать, - сказал Дурак, сын Алсуфьев. - Положим, ежели к пяти прибавить шесть, то счётом получается одиннадцать, а ежели пять умножить на шесть, то счётом выходит тридцать. Тако же могу вывести корень квадратный из каждого числа: из пяти, одиннадцати, шести и тридцати. Коли ваше превосходительство желает". "Не умствуй чрезмерно, - сказал на это думный дьяк, - ибо речено бысть: "Если спросят тебя, знаешь ли философию, отвечай: еллинских борзостей не текох, риторских астрономов не читах, с мудрыми философами не бывах, философию ниже очима видех. Богомерзостен пред богом всякий, кто любит геометрию; а се душевные грехи - учиться астрономии и еллинским книгам, аще не учён словом, но не разумом, не учён диалектике, риторике и философии, но разум христов в себе имею". "По указу царскому выкрикнул слово и дело государево. Царь наш, Пётр Алексеевич, обязал приискивать и всяческую помощь оказывать тому, кто механизм какой или идею полезную имеет для устроения дела воинского, либо дела горного, или заводского". "Дерзок ты, я погляжу, Дурак Симфорианов, сын Алсуфьев. Твоя правда, есть такой указ, и по указу этому, царём и великим князем Петром Алексеевичем данному, обязан я тебя, Дурачину эдакого выслушать, и помощь всемерную, денежную, али ещё какую, по требованию твоему, оказать. Говори, что измыслил". "Имею охоту я, ваше превосходительство, уподобиться птице, летать и парить в вышине безвозбранно, что не токмо ради интереса собственного, но прежде пользе государственной служить будет, особливо в занятиях бранных, каковые без точного установления числа и движения войска неприятельского конфузией общей зачастую обернуться могут." "Складно речёшь", - ухмыльнулся думный дьяк. "Для чего, - продолжал Дурак, сын Алсуфьев, - надумал я построить машину летательную, состоящую из крыльев, в движение приводимых посредством мехов, означенным крыльям сообщающим движения махательные и машину сию в небесную вышину без труда поднимающим. Управлять машиной летательной в воздухе рассчитываю посредством рулей поворотных, для подъёма, спуска и изменения направлений полёта служащих. Мехи же, движение крыльев создающие, наполнять беспрерывно намереваюсь рычагами ножными, коие к ступням думаю крепить ремнями кожаными для свободы рук, к рычагам рулей поворотных употребляемых. К сему прилагаю чертёж машины доскональный, саморучно расписанный". Дурак Симфорианов извлёк из-за пазухи бережно завёрнутый в чистую тряпицу пергамент и с поклоном отдал думному дьяку. Думный дьяк развернул чертёж, долго рассматривал затейливую картинку, шевеля губами читал пояснительные надписи, водил заскорузлым пальцем по начертанным на пергаменте линиям. "Построишь ли?" - усомнился думный дьяк. "Построю", - храбро ответил Дурак, сын Алсуфьев. "А воспаришь ли, как птица, в небеси бездонные?" - продолжал пытать думный дьяк. "Воспарю", - сказал Дурак, но уже без прежней уверенности. "Чего тебе для этого надобно?" - спросил думный дьяк. "Восемнадцать рублёв!" - без запинки объявил ходатай. "Позвать сюда казначея, - зычным голосом распорядился думный дьяк. - Выдай сему просителю восемнадцать рублёв золотом". "Премного благодарен, ваше превосходительство", - сказал Дурак Симфорианов и поклонился в пояс. "Когда предъявишь сию удивительную машину?" - строго осведомился думный дьяк. "Полагаю, за две седмицы управлюсь", - сказал Дурак, сын Алсуфьев. "Подпись свою здесь черкни, - подсунул казначей Дураку расписку. - Писать-то умеешь, паря?" "Грамоте обучен", - с достоинством парировал Дурак, беря из руки казначея перо. "При сем удостоверяю, - вывел он надпись, - получено по указу царскому из Стрелецкого приказа деньгами 18 (прописью: восемнадцать) рублёв золотом на постройку механизма летучего. Дурак Симфорианов, сын Алсуфьев". "Считай", - сказал казначей, отдавая ходатаю кожаный кошель. Дурак высыпал монеты на стол. "Восемнадцать рублёв, - сказал он, завершив подсчёт. - Тютелька в тютельку". "Две седмицы, - напомнил Дураку думный дьяк. - Стрельцов дам, до дому проводят. Да смотри, не сбеги". "Как можно, ваше превосходительство?!" - вроде обиделся Дурак. "Как, как, - сказал думный дьяк. - Каком кверху. Надзор на тобой налажу. Тайный". "Не извольте беспокоиться, - сказал на прощание Дурак, сын Алсуфьев, - что обещал, исполню в точности". "Иди уж, - махнул рукой думный дьяк, - с глаз долой!"
