— Каждый год он бежит все быстрее, — проворчал старик.
— Это мы стареем, — ответил мистер Уильямс. — Поэтому и кажется, что он бежит быстрее.
— В старину факелы часто тухли, — пробормотал курильщик. — И начинались беды.
— Да уж, сейчас факелы делают получше, — криво усмехнулся мистер Уильямс, и все фермеры рассмеялись.
— Зато в старом факеле была магия, — тихо сказала Таллис.
Мистер Уильямс нахмурился и резко повернулся на стуле. Он довольно тяжело дышал, от его одежды пахло табаком и пивом, хотя он не держал в руке ни трубки, ни стакана. Таллис подумала, что у него очень бледное лицо. Увидев девочку, он мгновенно узнал ее, и его глаза весело сверкнули.
— Неужели? А новый факел? В нем нет магии?
— Только в новой песне, — сказала Таллис. — Ты сам сказал мне. Утром.
— Да, — согласился он, очень довольный. — Да, я сказал.
— И как, нашел?
Он скривился.
— Если ты хочешь спросить, услышал ли я новую песню ?.. — Он удрученно тряхнул головой. — Несколько хороших вариантов старых. И ничего нового.
— И той потерянной песни?
— Нет, увы.
— А у меня для тебя есть одна, — весело сказала она.
— Да ну?
Толпа взревела. Предводитель Теневиков взмахнул факелом и ударил им по умирающему огню; факел ярко вспыхнул, осветив сгустившуюся темноту. Предводитель пересек лужайку, подбежал к воротам церкви и ударил по второму факелу. Потом юноша помчался вокруг центральной площади, и каждый факел на его пути вспыхивал ярким светом. Казалось, за ним льется огненный поток. Кто-то пробежал мимо группы стариков, сидевших на стульях; пламя реяло в спокойном воздухе; ночь запахла смолой. За ним бежали дети, а за детьми — две собаки. Шум сместился от центра деревни к околице, вдоль которой затаились демоны.
Несколько минут царил покой, хотя местные танцоры хлопали в ладоши и пели простой напев, который назывался «беги, факел, беги». Мистер Уильямс опять повернулся, откинулся на спинку стула и поглядел на девочку.
Все старики тоже поглядели на нее, а некоторые улыбнулись. Таллис даже слегка смутилась под веселыми и доброжелательными, но пристальными взглядами.
— Ну, мы ждем, — сказал мистер Уильямс.
Таллис глубоко вздохнула и запела песню о Скатахе, своим лучшим голосом:
В Земле Призрака Птицы пылает огонь.
Моя юная страсть там нашла свой покой.
Слова собственной песни всколыхнули печальные воспоминания, в юном сердце полыхнула страсть, на щеках появились слезы.
— Это же «Помощник Капитана», — удивился один из фермеров.
— Шшш, — сказал мистер Уильямс.
Таллис, остановившаяся от неожиданного вмешательства, продолжила петь:
В Земле Призрака Птицы ярится буран,
Но рассею я птиц, и пройдет ураган...
Она закончила песню и почувствовала, что та прозвучала плохо. Слова и мелодия изменились. Сегодня утром они были само совершенство, а сейчас они исказились, потеряли силу.
Она посмотрела на мистера Уильямса, который не сразу понял, что песня окончилась.
— Очень мило, — сказал он. — У тебя чудесный голос. Очень милый.
— Это новая песня? — беспокойно спросила Таллис. — В ней есть магия?
Мистер Уильямс неловко пошевелился:
— Это очень милая песня. С самыми странными словами, которые я слышал в своей жизни. Очень мило. Я бы хотел записать их, с твоего разрешения.
— Но это новая песня? Или нет?
— Гмм...
Она посмотрела на него, и его лицо сказало ей все.
— Старая? — печально спросила она.
— Старая, — сочувственно подтвердил он.
— Но я придумала ее сегодня утром.
Мистер Уильямс наклонился к ней. «Похоже, я произвела на него впечатление», —подумала Таллис.
— Тогда... тогда это замечательное достижение.
Она смутилась, опечалилась и слегка расстроилась:
— Я не понимаю... Я придумала эти слова. Клянусь!
Он задумчиво посмотрел на девочку.
— Такие странные слова... — прошептал он. — И такой странный ум... — Он вздохнул. — Но, увы, мелодия... ты не обидишься? Она немного напоминает другую.
— Та же самая чертова мелодия, — сказал один из фермеров, и остальные засмеялись.
Мистер Уильямс не обратил на них внимания, дав Таллис разделить с ним свое собственное презрение к ним легким намеком на улыбку.
— Она называется — по меньшей мере в оригинале — «Помощник Капитана». Я сам однажды использовал ее, в своей сюите. Хотя моя музыка не такая милая, как твоя. Слишком много скрипок. Но это действительно старая мелодия.
— Я услышала ее на Лугу Печальной Песни, — сказала Таллис. — Там не было никого, и я подумала, что могу ее использовать. Я не хотела красть ее.
Мистер Уильямс недоуменно поглядел на нее:
— Ты впервые услышала... где ты впервые услышала ее?
— На Лугу Печальной Песни. Рядом с моей фермой. На самом деле луг называется Пни. Но с тех пор, как мне исполнилось девять, я слышу оттуда пение. И я не боюсь. Дедушка сказал мне не бояться, и я не боюсь. — Она нахмурилась. — Я действительно не собиралась красть ее.
Мистер Уильямс покачал головой и нервно почесал подбородок:
— Почему нет? Для чего же они существуют? Мелодии принадлежат всем. Как и истории.
— Я не крала слова, — тихо сказала девочка.
— Я знаю. Слова, они всегда личные, даже такие странные, как твои. Твоя «юная страсть» в « земле призрака птицы» — очень счастливый молодой человек. Он ходит в ту же школу, что и ты?
Старики опять засмеялись. Таллис взглянула на них, и ей не понравилось, что они смеются над ней. Мистер Уильямс, казалось, раскаялся в своих словах, но не сказал ничего. Таллис решила простить его:
— Его зовут Скатах.
— Песня очень печальная, — заметил мистер Уильямс. — Можно мне спросить, почему?
Сначала Таллис не хотелось рассказывать о событиях лугу Камней Трактли. Но его глаза глядели очень дружелюбно, в голосе чувствовалась легкая озабоченность, и она поборола себя. Она спела о Скатахе, но еще не разделила ни с кем бремя печали, и сейчас, сражаясь со слезами, она дала словам и чувствам хлынуть наружу.
— Он ушел от меня, — сказала она. — И я не знаю насколько. Я видела его у подножия дуба. Это пустой путь. Дуб, я хочу сказать. Место видения. Ну, ты же знаешь, то место, откуда можно увидеть Иноземье. И конечно, он не принадлежит нашему миру. И он был очень тяжело ранен. Наверно он жил сотни лет назад. Его пытались заклевать вороны, но я отогнала их. Я сделала место, Землю Призрака Птицы, и они ужасно разозлились. А потом пришли ведьмы. Я не думаю, что они — те призраки в масках, которые живут в лесу. Те — мифаго. А эти ведьмы — часть видения. Они утащили его на ужасной тележке, к которой привязаны головы и руки. Я думала, что они собираются разрезать его, но, как оказалось, они его друзья. И они сожгли его тело на погребальном огне. Но, конечно, не его душу. Он ушла через собственный пустой путь и я могу позвать ее назад. Но потом... потом появилась другая женщина. Он вылетела из леса, вся намазанная глиной... и громко закричала. И обскакала вокруг пламени. Она была вся не своя, и она, наверно, его любимая... а кто тогда я? Он же не может любить сразу двух. Это было бы неправильно. Я так напряженно думала об этом, что пустой путь ускользнул прочь. И дуб опять стал деревом. Но я чувствую, что однажды должна буду спеть для него, дать ему знать о своей любви, но сейчас я еще недостаточно взрослая и не могу пойти за ним. В любом случае мой брат Гарри ушел в лес, и я обещала найти и его тоже. Но я же не могу искать их обоих, и я не знаю куда повернуть...
