Йозеф рассказал о событиях, случившихся в селении Мансуровых. Агасфер прокомментировал:
– Повсюду взялись, значит… Ну да, выходит – сколь веревочке не виться, все равно где-то будет ей конец. Все, вольница закончилась. Федералы, по слухам, взяли под свой контроль все крупные населенные пункты и даже сформировали лояльное к ним местное правительство. Сейчас к власти придет какой-нибудь определенный тейп, а остальные будут засунуты в глубокую задницу. Ситуация – как в любой мусульманской стране. Русские будут кормить лояльную группировку, и она сама разберется с недовольными. А где не сможет – русские помогут. Скоро все нормализуется.
Агасфер пожевал губами и сказал:
– Приходи вечером. Я думаю, что Шамиль проспится и уйдет решать вопросы с федералами. Только нож с собой не бери, а то не налью. Нервный ты какой-то. Даже для фашиста…
* * *
Вечером они сидели у костра, ели печеную на углях баранину и Шенгеле рассказывал о своих злоключениях. Агасфер внимательно слушал и иногда вставлял едкие комментарии, чем выводил Йозефа из себя. Но очередная порция крепкого грузинского пойла сглаживала все шероховатости их отношений, и рассказ мирно продолжался. Узнав, каким образом Шенгеле попал в Советский Союз, Агасфер долго смеялся, после чего заявил:
– Такого идиотизма я еще не встречал. А если бы корабль пришел в Израиль? Вот бы жизнь у тебя была там! С утра – расстрел, в обед – повешенье, на ужин – утопление. Интересное времяпровождение. Никакой скуки! Мои соплеменники – это тебе не безалаберные русские. Русские – добрые. Либо простят, либо забудут… Это как в торговле. Нет у них интуитивного чутья. Русский купец будет держать цену на, предположим, зерно до последней крайности и, как обычно, упустит подходящий момент. (И это не столько из-за того, что его душит жаба и хочется получить максимальную прибыль, а всего лишь для того, чтобы друзья-товарищи не обозвали его потом лохом). А затем, когда цена упадет, вообще продавать его не станет, надеясь, что в следующем году стоимость зерна поднимется. За зиму (из-за плохих условий для хранения), продукт начнет гнить. Потом купец постарается впарить гнилье покупателям. В итоге у него ничего не получится, и испорченное зерно выбросят свиньям, а друзья-приятели все равно обзовут лохом. Вот и вся русская торговля. Так у них и со всем остальным, включая наказание преступников. А во всем будут виноваты евреи, которые и зерно вовремя продали, и повесили − кого надо и как положено.
О времени своего пятнадцатилетнего заключения Шенгеле рассказывать не захотел, на что Агасфер ехидно заметил:
– Оно и понятно. О чем рассказывать? Одно и то же каждый день. И все – голубого цвета…
После этого замечания они чуть не подрались, но круглый голыш, демонстративно появившийся в руке еврея и живительный напиток, привели Шенгеле к умиротворенности, и он смог продолжить свой рассказ.
Прошлым летом у него закончился срок. Если первые несколько лет его постоянно тягали на допросы, выясняя подробности медицинской деятельности, то потом о нем, почему-то, забыли. Шенгеле связывал это с переменами, происходившими в стране. Но у Агасфера была своя точка зрения по этому вопросу.
– Как же, забудут они про тебя, − сказал он. – Политика – штука грязная. В твоем случае на ум приходит сразу огромное количество вариантов. Например: русские не поднимают скандал, связанный с уводом тебя от петли, а американцы или англичане, или еще кто-либо, взамен не мешают производить очередную социалистическую революцию где-нибудь в Буркина-Фасо. Хотя, для такой одиозной фигуры как ты, любое Зимбабве – тьфу, мелкая монета. Но не следует забывать, что у западных спецслужб тоже имеются доказательства связи русского государства, допустим, с Пол Потом, а то еще и сведения об участии в приватизации богатств России банкирского дома Ротшильдов. А на фоне последнего предположения ты выглядишь балаганным скоморохом, потому что те, кого ты убил, уже давно мертвы, а те, кто продал Родину за бесценок, еще живы, не желают никаких скандалов, и обладают теперь огромными деньгами и властью. Вот и не угадаешь, каким образом выпали кости. Зато понятно одно. То, что ты еще жив, и ответственным за это лицам не сделали больно – вопиющая, грязная несправедливость!
Шенгеле, никак не отреагировав на вредную речь старика, продолжил свой рассказ.
Спецслужбам явно было не до него. Он тешил себя надеждой, что те, кто его засадил, не вспомнят о том, когда ему положено освобождаться. Но не тут-то было.
В относительно теплый для Тверской области летний день он вышел из ворот колонии уверенным в том, что никому больше не нужен. Во внутреннем кармане пиджака сиротского серенького костюма, купленного вместе с дешевыми туфлями в тюремной лавке на деньги, заработанные при шитье фуфаек, лежал паспорт на имя Питера Пидерса, документ об освобождении и небольшая сумма, ибо всякий знает, что на фуфайках много не заработаешь, тем более – в тюрьме. К нему тут же подошли два здоровенных, обритых наголо гражданина в штатском, взяли его под локти, подняли над землей и швырнули в открытую заднюю дверь черного тонированного джипа. Там находились еще двое таких же мордоворотов, которые, не церемонясь, обыскали Шенгеле с головы до ног, отобрали документы с деньгами и приказали сидеть смирно, предварительно выдав мощную затрещину для лучшего понимания торжественности протекающего момента.
Везли его несколько долгих и нудных часов, и когда поездка закончилась, все вышли из машины во дворе большого и красивого особняка, расположенного за кирпичным забором, имеющим высоту не менее четырех метров. Йозефа пригласили в дом, и провели в просторную комнату. Ему предложили сесть на диван, что он и сделал. Осмотревшись, Шенгеле понял, что находится в гостиной. Мебель и хрустальные люстры позволяли судить о том, что хозяин особняка является лицом отнюдь не бедным, а даже совсем наоборот. Кроме богатой обстановки об этом свидетельствовал также запах дорогого коньяка и хороших сигар. Йозеф в одиночестве сидел на диване и ждал неизвестно чего.
Но вскоре в комнату вошли двое. Одного из них он узнал. Пятнадцать лет назад тот был лейтенантом КГБ, и его звали Олегом Суховым. От молодого парня в нем не осталось ничего. Сейчас это был солидный господин в модном костюме и дорогих туфлях с длинными узкими носками. Пухлое лицо и аккуратный круглый животик указывали, что живется ему совсем неплохо. О возрасте свидетельствовала жидкая проседь в волосах. Шенгеле неожиданно вспомнил, что согласно утверждениям Фрейда туфли такого рода несут в себе явный фаллический символ. Но носки суховской обуви из-за чрезмерной длины загнулись вверх, и он слегка напоминал то ли лыжника, то ли персонажа одной из арабских сказок. Йозефу захотелось рассмеяться, но он сдержался.
