Яков Полтинин ввел Острова в семьи патриотов. В городе была компания темных людей, на все готовых. Яков Полтинин ввел Острова и в эту компанию.
В этой-то компании, во время дружеской попойки на квартире у Якова Полтинина, в грязном домишке на окраине города, зародилась мысль украсть чтимую икону из монастыря. Полтинин говорил:
— Драгоценных камней на ней страсть сколько, — бриллианты, яхонты, рубины. Сотнями лет богатство копилось. Матушка Россия православная усердствовала.
Вор Поцелуйчиков поддакивал ему:
— Никак не меньше, как на два миллиона.
— Ну, приврал, — возражал недоверчиво Остров.
Яков Полтинин с видом знающего говорил:
— Ничего не приврал. Бедно, бедно, на два миллиона, а то в на все три будет.
— А где сбыть? — спросил Остров.
Яков Полтинин уверенно говорил:
— Да я знаю. Дадут пустяки, сравнительно, а все-таки с полмиллиона заработаем.
Посыпались кощунственные шутки.
Яков Полтинин давно уже таил мысль устроить нечто грандиозное, от чего заварилась бы каша. Убийство полицмейстера произвело, правда, сильное впечатление. Но все ж таки это не было нечто столь значительное, как Якову Полтинину хотелось бы. Украсть и уничтожить чудотворную икону, — вот это настоящее дело! Яков Полтинин говорил;
— Непременно на социалистов-революционеров подумают. Экспроприация в партийных целях, не без того. Нас никто и подозревать не станет.
— Попам большой подрыв будет, — твердил Молин, бывший учитель, испьянствовавшийся, проворовавшийся, посидевший в тюрьме, и лишенный прав.
Друзья стали готовиться к замышленной краже. То один из них, то другой то и дело наведывались в монастырь.
Остров, хотя и сильно пьянствовал, но повадился ходить в монастырь гораздо чаще своих товарищей. В монастыре охотно принимали Острова. Старшим, начальствующим монахам он угодил своею внешнею богомольностью. В монастыре было много пьянствовавших монахов, — и тем был приятен Остров. Монахи склоняли Острова поступить в здешний черносотенный союз. Говорили, что это дело, угодное Богу. Вели с Островым елейные и патриотические разговоры, и пили, и поили.
Полтинина и Поцелуйчикова тоже недурно принимали в монастыре.
Странные нити отношений ткутся иногда между людьми. Хотя Петр Матов встретил Острова недружелюбно, но Остров сумел завязать знакомство и с ним. Дошло до того, что однажды Петр даже сговорился ехать в монастырь вместе с Островым.
Большим влиянием в городе пользовалась богатая вдова генерала Глафира Павловна Конопацкая, энергичная и властолюбивая дама. Она была самою щедрою жертвовательницею на разные черносотенные предприятия. За ее щедрость ее выбрали председательницею местного губернского отдела всероссийского черносотенного союза. В доме Глафиры Павловны происходили собрания здешнего черносотенного отдела, а также и другого тайного сообщества, которое носило пышное название союза активной борьбы с революцией и анархией.
Обряд записи в члены союза обставлялся большою торжественностью. Особенно старались привлекать рабочих. Каждому новому члену выдавался значок, браунинг, немного денег. Усиленно поили водкою.
Про дом Глафиры Павловны местные патриоты говорили:
— Здесь, русский дух, здесь Русью пахнет!
После собраний здесь пахло водкою и махоркою. Этот дух усердно выводили, открывая окна летом, и усиленно топя печки зимою.
Некоторые из рабочих записывались в эти союзы из корысти, другие по незнанию. Убежденных черносотенцев в рабочей среде было мало. В союз активной борьбы проникли люди, служившие нашим и вашим, вроде Якова Полтинина, а также два, три убежденных революционера. Они брали браунинги, и передавали их членам революционных организаций. В союзе заметили это очень поздно.
В гостеприимном, уютном доме Глафиры Павловны наиболее частыми гостями были Кербах и Жербенев. Злые языки даже злословили, сплетая генеральшино имя то с именем Кербаха, то с именем Жербенева. Но это была неправда. Сердце генеральши было занято одним только молоденьким чиновником для особых поручений при губернаторе.
Однажды после обеда у Конопацкой Кербах и Жербенев рассказывали Глафире Павловне об Острове. Начал Кербах. Он сказал:
— Есть у меня, Глафира Павловна, на примете человечек, на которого я хотел бы обратить ваше внимание.
— И у меня есть теплый парень, — сказал Жербенев.
Кербах говорил, не очень дружелюбно посмотревши на перебившего его Жербенева:
— Мой мне поначалу очень не понравился.
Но Жербенев не унимался.
— Да и мне мой тоже не слишком приглянулся вначале, — сказал он.
— С виду он точно разбойник, — сказал Кербах.
Жербенев не отставал.
— Слово в слово, и мой такой же, — объявил он, как что-то радостное и приятное.
Кербах говорил:
— Но сердцем он простодушный ребенок и горячий патриот.
— Вот, вот, и мой такой же, — вторил Жербенев.
Глафира Павловна мило улыбалась им обоим.
Раздосадованный Кербах наконец спросил:
— Да вы о ком говорите?
Жербенев ответил:
— Да тут есть такой, как его? Еще мы с вами его как-то раз на пристани встретили. Помните, еще он о Триродове что-то рассказывал.
— Остров? — догадался Кербах.
— Он самый, — сказал Жербенев.
— И я об нем же говорю, — сказал Кербах.
— И отлично! — воскликнул Жербенев. — В одно слово. Так вот, Глафира Павловна, его бы залучить в наш союз. Преполезный человек. О жидовье слышать спокойно не может, — так и зарычит, как пес цепной.
Глафира Павловна решила:
— Конечно, привлечь. Такие люди нам очень нужны.
Так у Острова завязались связи с этим союзом. Остров для него много хлопотал.
Одним из главных занятий черносотенного союза были доносы. Донесли губернатору и попечителю учебного округа о том, что воспитанники Триродова были на похоронах убитых в лесу рабочих.
Колония, основанная Триродовым, давно уже смущала и соблазняла горожан. Доносы бывали и раньше. Теперь Остров сообщил для доноса много сведений, преимущественно измышленных или им самим, или досужими горожанами. Попечитель прислал директору народных училищ приказание расследовать. Губернатор принял свои меры. Так над колонией Триродова собирались тучи.
Немало стараний прилагал союз и к тому, чтобы возбудить невежественную часть населения против евреев и «интеллигенции».
Настроение в городе было тревожное. Казаки часто попадались на улицах. Рабочие смотрели на них враждебно. Кто-то распускал слухи, что в городе готовится вооруженное восстание. Из-за ничтожных поводов возникали страшные столкновения.
