Еще В. попытался растянуть дверь в поперечнике до бесконечности. В. поизмывался и так и эдак над воображаемыми дверями и открыл глаза. Верьяд Верьядович смотрел на него так, как если бы во время беседы двух ученых мужей один из них вдруг обнаружил, что его оппонент не более чем бабуин, нацепивший очки и напяливший костюм.
- Вы не усилили связь, - с укоризной произнес Верьяд Верьядович.
- Да? - с сомнением отвечал В. - А мне показалось, что усилил.
- Если бы вы усилили связь, мой дорогой, мы бы уже достигли пункта назначения! - недовольно перебил его Верьяд.
В. огляделся в поисках двери, каковой, естественно, не обнаружилось.
- Итак? - вызывающе спросил Верьяд.
- Я не могу, - честно признался В., пожав плечами.
- Но ведь я не сделаю этого за вас! - воскликнул Верьяд. - Вы не понимаете, вы должны…
- Вот именно, - отрезал В. - Я не понимаю.
- Мда, - Верьяд Верьядович почесал кончик носа. - Странно, как такая простая вещь может быть непонятной. Однако ничто не мешает нам в таком случае испробовать запасной вариант!
- Угу, - без особого энтузиазма согласился В.
- Вы помните? Имитируйте с достаточной степенью уверенности наличие второго компонента! - но так как теперь Верьяда Верьядовича, видимо, одолевали сомнения в сообразительности В., он добавил разъяснения: - Представьте, что эта дверь где-то находится, и что существует путь, ведущий к ней. Вам нужно только как бы пройти по этому пути, понимаете?
И прежде, чем В. опять зажмурился, Веряд Верьядович еще добавил:
- Только умоляю вас, не засуньте эту дверь куда-нибудь за тридевять земель, не то мы вынуждены будем тут блуждать еще целую неделю!
В. не обрадовала перспектива недельного блуждания в обществе старика, и потому он с удвоенным старанием принялся воображать и дверь, и путь, и прохождение пути. Он пыжился и так, и эдак, и уже вконец было отчаялся достичь успеха, как вдруг Верьяд Верьядович радостно воскликнул:
- Получилось!
В. открыл глаза. Перед ним появилась дверь! Простая белая дверь. Причем дверь была, но стены вокруг нее не было! Дверь возникла из ниоткуда перед самым носом В., оставив стену, в которой ей было положено находиться, где-то в неведомых далях. В. протер глаза. Опять галлюцинация? Но дверь осталась на месте. Сомнения одолевали В.
- А вы уверены, что это та самая дверь? - спросил он Верьяда.
- Вот опять! - всплеснул руками старик. - Мыло мочало, начинай сначала! Я не уверен! Я и не могу быть уверен! Вы и только вы должны быть уверены, должна наличествовать необходимая степень…
- Понятно, понятно! - поспешил перебить Верьяда В., опасаясь, что тот снова пустится в свои псевдонаучные рассуждения.
Не без опаски В. дотронулся до двери. Обыкновенная дверь. И никаких табличек. Простая белая дверь.
- Так я пойду? - спросил В. Верьяда.
- А это уже вам решать, любезнейший, - развел руками старикашка. - Если вы правильно усилили…
- Хорошо, хорошо! – перебил его В. - Большое спасибо вам за хлопоты.
- Что вы, не стоит! Счастливого пути! - замахал маленькой ручкой Верьяд.
- Да… пойду, пожалуй… - В. со страхом взялся за ручку двери. Как правильно заметил Верьяд Верьядович, именно незнание является источником всех его злоключений в Доме. Вот и сейчас В. не имеет никакого представления о том, что там, за этой дверью. Он-то воображал себе выход, но выход ли это? В. очень сомневался.
В. кинул прощальный взгляд на Верьяда Верьядовича и распахнул дверь.
Глава 11. Мы птицы без крыльев
Что-то в тот же миг толкнуло его в спину и кинуло за дверь. В. почувствовал, что оказался в безвоздушном пространстве, вакууме, который всосал его со страшной силой и теперь сдавливал со всех сторон. В. судорожно пытался вдохнуть. На какой-то миг он отключился, а потом нечто схватило его, развернуло и бросило.
В. с большим трудом встал на ноги и огляделся. Под ногами захрустела галька. Куда он попал? Этот унылый пейзаж кажется смутно знакомым. Словно он уже бывал здесь до того. Где он? Неужели он вышел из Дома? Тогда он должен быть рад. Но он не рад, совсем не рад. Напротив, внезапно В. овладела жуткая тоска, и все, что он видел вокруг, только усиливало это чувство.
Бурое мрачное море катило свои пенящиеся волны к берегу. Мглистые клубящиеся тучи мчались по небосводу. Серая дымка сплошь заволокла все небо, лишь вдалеке, у самого горизонта, угадывалось далекое сияние неведомого солнца, которое вскоре должно было померкнуть. Темные скалы, склонившиеся над берегом, пели свою печальную песню и их стоны сливались с воем ветра. Ни одна чайка не пролетит над волнами. Ни одно чахлое деревце не найдет себе приюта на берегу. Только камни и море.
Море бескрайнее, холодное, равнодушное. Ему неведома суета людей – призрачных созданий, которые терзаются быстротечностью своего существования. Оно было здесь до них и будет после, будет всегда. Оно не может помочь им, не может помочь никому. Оно может только поглотить, принять в свои изумрудные объятия и тем утолить неизбывную скорбь.
В. стоял, раскинув руки, в молчании застыв на месте, не в силах осознать, что с ним творится. Словно какая-то застарелая душевная боль мучила его. Ему казалось, что давным-давно он перенес чудовищную утрату, но утрату чего? Он потерял нечто бесценное, бесконечно дорогое, необходимое как воздух, но давно позабытое. Словно В. с детства привык жить без ног, никогда не осознавая этого. Среди таких же, как и он, безногих инвалидов он привык верить, что был таким всегда, и только сейчас, оставшись один, он вспомнил о своей потере. Потере чего-то во сто крат более ценного, чем любая часть тела.
В. без сил упал на гальку. Камни врезались в колени, но В. ничего не чувствовал. Как, о боже, как он мог все забыть? Но что забыть? Что? Нечто неясное и смутное, неизвестное, таинственное. То, что было очень давно, может быть, еще до его рождения. Было когда-то, но когда? И где?
Чувства разрывали его. В. думал о своей жизни, и она казалась ему сейчас лишь пустой, нелепой игрой. И только одно имело значение: он должен был вспомнить, что утратил.
- Я не знаю, не знаю! - закричал В. - Не знаю ничего! Я забыл, я не могу вспомнить! - Хриплые рыдания вырвались из его груди. Он плакал, содрогаясь всем телом, не сдерживая себя, и жгучие слезы согревали его холодеющие щеки. Он плакал, жалуясь кому-то, сам не ведая кому, на свое неизбывное горе. И в этом плаче он растворялся, исчезал, словно его душа изливалась горячими потоками на холодные камни.
Он таял, таял, как свеча… таял, пока от него не осталось и следа, будто все его чувства стали солеными каплями, сбежавшими с его щек и упавшими на морской берег. В. чувствовал себя холодным и пустым, отрешенным. Он встал и бесцельно побрел вдоль моря. Он брел по берегу целую вечность. Ему хотелось так идти до скончания времен, или пока его кости не рассыплются в прах, который развеет над морем неугомонный ветер.
