– Нет вопросов, – сказал я небрежно. – Надеюсь, ты поставишь в известность предков относительно места своего пребывания?
– Вот еще! – фыркнула она. – Меня, практически, выгнали из дому. Считай – отказали от места. Я конечно же хлопну дверью, и уйду в вечерний сумрак. Нет, в вечернюю мглу. В дождь и туман… Что, я, по-твоему, дура?!
– Ах, вот даже так? Выглядит заманчиво.., – произнес я. – Мать, конечно же, поставит на уши все муниципальные службы, тебя будут искать в вечерней мгле, а ты будешь сидеть тут, и пить чай – я правильно понял? Это очень интересный ход!
– Ну, тогда я минут через двадцать буду, – сказала Валентина деловито и исчезла с экрана.
Я воспользовался предоставленной мне возможностью тщательно обдумать ситуацию и сделать прогноз ее развития. Сначала я решил отдаться на волю рока, воспринимая Валентину как стихийное бедствие, но потом передумал. Все же, как-то не очень казисто получается… И потом, стремительность потока событий – как бы, часом, не захлебнуться…
Я выждал минут десять, когда, по моим расчетам, Валентина должна была уже покинуть отчий кров, и набрал код Сюняевых. Что-то у них там, по-моему, происходило, потому что к экрану подошли не сразу. Это была как всегда ослепительная Наталья Олеговна.
– Ах, это вы, Глеб! – произнесла она озабоченно. – Добрый вечер. Что-то случилось?
– Здравствуйте, Наталья Олеговна, – произнес я как можно более почтительно. – Мне бы Валерия Алексеевича на несколько мгновений.
– Что-то срочное? Он, видишь ли, как раз нервничает в кресле. Если что передать – я передам.
– Нет-нет, пусть продолжает! Пустяки. Видите ли, мне сейчас звонила ваша Валентина, и сказала, что едет. Никаких предварительных договоренностей не было, и я счел необходимым поставить вас в известность относительно ее планов.
– Она отправилась к Глебу, – сказала Наталья Олеговна, обратив свой взор куда-то в сторону.
"Пусть она отправляется хоть к черту! – послышался голос за кадром. – В конце концов, она – взрослый человек, и должна понимать, что за свою жизнь отвечает сама. Но пусть потом не жалуется, и не падает на грудь в слезах!"
Это был голос Валерия Алексеевича в расстроенных чувствах.
– А что, собственно, произошло? – поинтересовался я.
– Видишь ли, Глеб, – Наталья Олеговна взяла тон классной дамы, описывающей старшему брату своего ученика художества последнего, – Валентина неожиданно решила оставить на время учебу, и куда-то, по-моему, то ли ехать, то ли еще что-то… Выяснить так и не удалось. Ну, ты понимаешь… Когда Валера узнал, он… И там было уже не до разбирательства. Но я его поддержала. Девочке осталось учиться каких-то полтора года, и на тебе!.. Вышел семейный скандал.
Наталья Олеговна развела руками и неожиданно ослепительно улыбнулась.
– Так-так, – произнес я озадаченно. – Теперь понятно. И как мне действовать? Попробовать отговорить, или наставить на путь истинный?
– Попробуй, но, думаю, ни к чему хорошему это не приведет. Она опять фыркнет и выкинет еще какой-нибудь фокус.
– А тогда как же?
– Решай сам. Действуй по обстоятельствам.
"Выпори ее ремнем от моего имени!" – опять послышался голос Валерия Алексеевича.
Наталья Олеговна поморщилась.
– Вот как раз, Глеб, будет повод попрактиковаться, и испытать на себе все прелести общения с подрастающим поколением. Ты ведь у нас уже взросленький мужчина, и не за горами то время, когда проблемы воспитания сделаются для тебя актуальными.
Я скромно потупил взор, вспомнил своего классного руководителя, и подумал, что Наталья Олеговна наверняка кем-нибудь классно руководит. Это не считая Валерия Алексеевича. Она ведь педагог.
Я чинно заявил, что, разумеется, в мои планы входит.., но предстоит еще много работать над собой, прежде чем… Черт меня дернул за язык! Наталья Олеговна вычислила все мои мысли, усмехнулась, и пожелала успехов в работе над собой. Мы вежливо простились, и я отключился. По- моему, я был красный, как рак. Но не поручусь. Все же, с момента, когда я последний раз побывал в учительской, прошло… О, Боже, как летит время!..
Пять минут спустя раздался звонок в дверь. Я отворил – на пороге стояла Валентина. Взор ее, что называется, блуждал. В руке она держала чемодан довольно приличных размеров. Отсутствие макияжа и небрежность туалета свидетельствовали о том, что бегство было стремительным.
Если бы мне сказали, чем закончится этот визит, я бы не поверил. Потому что поверить в это было невозможно и немыслимо. Это нужно было испытать. Но в тот момент я ничего не подозревал, и довольно буднично произнес роковое слово:
– Входи.
Она несколько помедлила, оглянулась, и боком переступила порог. Я подхватил чемодан – судя по всему, он был набит артиллерийскими снарядами среднего калибра.
– Там домашний халат и книжки, – пояснила Валентина, и как-то жалко улыбнулась.
У меня защемило сердце, и комок подступил к горлу.
"Боже мой, совершеннейший ребенок! – подумал я. – Все еще тот возраст, когда любая размолвка кажется трагедией, а любой пустяк – катастрофой".
– Ну, что дальше делать? – спросила она.
– Первое. Снимай туфли – вот тапки. Второе. Создаем непринужденную атмосферу. На дворе дождь и слякоть (на улице было двадцать восемь градусов, и с мая ни одного дождя), ты озябла и промокла. Тебе нужно принять ванну, выпить вина, потом ужин, кофе, и далее легкая музыка. Разговоры только о возвышенном.
– Халат одевать? – поинтересовалась она деловито.
– А какие имеются варианты? – так же деловито поинтересовался я. – У тебя с собой имеется вечернее платье, или…
– Нет. Только халат и "или", – сказала она с вызовом.
Я счел за благо несколько осадить:
– Хм.., но халат, надеюсь, мохеровый?
– Нет. А у тебя что, есть махровый?
– Разумеется, и даже более того!
– А где ванная?
– Направо.
– Тогда я пошла сразу?
– Ни в коем случае. Сначала нужно выдержать томительную паузу.
– А зачем?
– Чтобы не создалось ложного впечатления.
– У тебя что, гости? – спросила она с ноткой разочарования в голосе.
Это была странноватая нотка, но я не придал ей значения.
– Нет, гостей у меня нет. Но мы и без всяких гостей ее выдержим.
– Ну, если надо, тогда давай. Сколько будем выдерживать?
– Пока не утомимся.
Мы выдержали сакраментальную паузу, разглядывая друг друга. Не могу сказать, что именно в этот момент между нами проскочила та самая искра, о которой толкуют поэты. Но что-то, несомненно, было, такое… Эдакое… У меня, во всяком случае, возникло ощущение, что в этих позах мы стоим не первый раз. Что касается Валентины, то в ее лице что-то неуловимо переменилось. Добавились незаметные штрихи, как-то по особенному выгнулась бровь. Она меня как бы поманила…
