— Слышь, Бурлаков, вытаскивай нас отсюда! — закричал он по мемсвязи, не обращая внимания на людей.
Но полковник не спешил выручать попавших в переделку путешественников. Тогда Виктор, не раз попадавший в подобные ситуации в бытность фатумистом, решил действовать хитростью. Подмигнув Юшечкину, он подошёл к американскому патриоту, закрутил ему руку за спину и громко крикнул:
— Граждане, спокойно! Я — из контрразведки, — Виктор опасался, что в этом пропосе нет такого института как контрразведка. — Только что мы с коллегой поймали американского шпиона.
Ассистент был не дурак, он мигом сообразил, что от него требуется. Он подскочил к юноше-американцу с другого боку и схватил его за руку. Толпа одобряюще заревела, Виктор понял, что попал в цель. Какая-то женщина с трёхцветным флажком в руках подбежала к американцу и попыталась ткнуть его древком. Но Холодов быстро отвёл её руку и закричал:
— Отойдите, гражданка! Самосуда мы не допустим. Мы будем судить его по нашим православным законам. Пропустите, граждане, не мешайте работать органам.
Американец затрепыхался, пытаясь вывернуться, но Виктор шепнул ему на ухо:
— Тихо, дурень! Тебя же спасаю!
И путешественники с захваченным «шпионом» начали выбираться из толпы. Холодов уже собрался было облегчённо перевести дух, но тут истошно завопила девица-репортёр:
— Это не контрразведчики, а американцы! Я у них только что интервью брала! Хватайте, они сами шпионы!
— Не верьте ей! — ещё громче заорал Виктор. — Эти продажные писаки всегда хотят опорочить нас, силовиков! Брехуны и либералы!
Опытному фатумисту удалось переорать репортёршу. Когда успокоенная Виктором толпа рассосалась, в ушах раздался долгожданный голос Бурлакова:
— Витя! Приготовьтесь к перемещению в другой пропос. Малыгин только что туда отравился.
Серые облезлые здания с заклеенными газетами окнами, выщербленный тротуар, угрюмых прохожих в грязных робах, марширующих по улице нестройными колоннами, громко звучащий из невидимых репродукторов бравурный марш, вздымающиеся высоко в бурое небо прокопчённые трубы многочисленных заводов — вот что заметил Виктор сразу после погружения. Первая мысль была, что они наконец-то попали в нацистский мирок. Но, заметив лозунги «Слава Партии родной», «Мир, труд, май» и «Отстоим завоевания Октября», отказался от этой мысли. Холодов привычно оглядел напарника и уже не удивился, увидев, что Юшечкин одет как попугай — так одевались аборигены в либеральном мире. Он понял, что сам одет как модель с показа высокой моды. Интересно, для чего Бурлакову специально подбирать для путешественников провоцирующий наряд? Ведь ему нужно, чтобы Холодов и ассистент изловили националиста Малыгина. А если не нужно?
— Где мы, интересно? — подал голос Юшечкин, осмотревшись.
— Сам не видишь, что ли? — раздражённо ответил Виктор. — В коммунистическом пропосе. И, по-моему, нам опять придётся делать ноги из-за наших нарядов.
На наряды ассистент никак не отреагировал. Он ещё раз внимательно осмотрел окружающую местность и, подумав, ответил:
— Нет, это не коммунизм.
— Здрасьте! А что же это?
— Мы в антифинитуме.
Напарники, чтобы не бросаться в глаза, спрятались в подворотне между двумя облупленными домами.
— Это антифинитум, — повторил ассистент. — Финитум — это конечная цель, то, чего хочет любая система. А антифинитум — это то, чего система не хочет, боится. Верующие бы назвали финитум — раем, а антифинитум — адом. Как видишь, у каждой социальной группы есть свой рай, а всё остальное для неё ад.
— Это антикоммунизм, что ли? — уточнил Виктор.
— Конечно! Думаешь, коммунисты мечтают о кривых домах и марширующих оборванцах?
— Чёрт их знает!.. — почесал в затылке Холодов. — Может, и мечтают.
Юшечкин выглянул из подворотни и тут же, передёрнувшись, опять спрятался:
— Уж лучше в либеральном мире торчать чем тут или в патриотическом пропосе.
— Чем же лучше? — ухмыльнулся Виктор. — Слова умные слушать?
— По крайней мере, либералы мирные.
— Улыбка — не признак миролюбия, — не согласился Холодов. — Они тебя убивать будут и улыбаться при этом.
— Эти нас скорее убьют, — Ассистент кивнул в сторону улицы.
— Кто? Доходяги в робах?
— Да ты выгляни!
Виктор высунулся из укрытия. На улице появилось несколько молодых людей в форме, похожей на комсомольские юнгштурмовки послереволюционного времени. Они выдернули из строя нескольких оборванцев и повели их куда-то за угол. Через минуту оттуда раздались выстрелы.
— Ну, как тебе пропос? — спросил ассистент, помрачнев.
— Да, печально, — проговорил Виктор. — Теперь надо думать, как отсюда слинять побыстрее.
Мимо путешественников прошла бабушка в затрапезной одежде. Оглянувшись, она засеменила к комсомольцам, издали крича:
— Молодые люди! Так в подворотне стиляги стоят! Или шпионы!
Не став дожидаться реакции юнгштурмовцев, путешественники, не сговариваясь, рванули внутрь двора и едва не сбили с ног мужчину в робе с туго набитым мешком за плечами, из которого торчали щепки. Мужчина, моментально сообразив, тихим голосом позвал:
— Молодые люди, за мной!
Не оборачиваясь, он бодро рванул через дворы. Путешественники побежали за ним, скорее от безысходности: мало ли кем мог оказаться спаситель. Они бежали через помойки, перелезали кучи металлолома, перепрыгивали через ржавые лужи, пока не достигли длинного барака из почерневших брёвен. На бараке висела вывеска «Четвёртая бригада седьмой трудовой армии» и объявление «Сегодня наша бригада меняется жёнами с третьей бригадой».
— Давайте сюда! — задыхаясь от быстрого бега, крикнул мужчина.
Увидев, что спасённые замешкались, он добавил:
— Никого в казарме нет, все на работе. Я — дневальный, за щепками для растопки ходил…
Напарники вошли в казарму. В нос шибануло ядрёным запахом несвежих портянок, подгоревшей каши и хозяйственного мыла.
— Дежурный по бригаде спит, — шепнул спаситель. — А вы пока в каптёрке посидите. У меня ключи…
— Почему вы нас спасаете? — шёпотом спросил Виктор.
Мужчина не ответил. Он, проведя путешественников между длинными рядами неструганых нар, подвёл их к обитой железом двери, возле которой стояла раскалённая печка-«буржуйка», застрекотал ключами и впустил напарников в комнату, набитую чистыми портянками и ящиками с мылом.
— Посидите здесь пока, — шепнул спаситель. — А я разузнаю, что к чему.
Дверь захлопнулась. Путешественники перевели дух.
