Голос усыплял меня. Хмель действовал сильнее обычного. Я слышал, как доктор возится с инструментами. При этом он неустанно говорил — размеренно и очень властно, из его слов ни одно не ускользнуло от меня:
— Мир устроен по образцу двойной камеры — chambre double. Как все живое имеет две оболочки, так и у него два слоя — внутренний и внешний, из которых один есть сфера высшая, другой — низшая. При этом низшая сфера до последнего регулируется высшей.
Представьте себе следующее: вы находитесь в этой комнате или в зале, в большом обществе, где играют, спорят, ведут деловые разговоры, короче, делают то, что привычно человеческой натуре. Для непосвященных гостей все происходящее в этом зале, все взаимодействия будут казаться в большей или меньшей степени делом случая. Поэтому никто из них не сможет с уверенностью сказать, что принесет с собой даже ближайшее мгновение. Для них здесь происходит нечто непредвиденное, слепая сила правит бал.
Пойдем дальше: стены зала, словно двойное дно, за ними — второй слой, невидимый, как аура. Он почти лишен пространства, зато весьма знаменателен. Представьте его себе в виде штофных обоев с вытканным на них рисунком — фигурками, цифрами, знаками, на которые никто не обращает внимания. И вот я снимаю пелену с ваших глаз, и в полном изумлении вы обнаруживаете, что эти цифры и фигурки являются ключом ко всему, что разыгрывается в зале. До сих пор вы походили на человека, который шел ночью по звездам, не имея понятия об астрономии. Теперь же вы вооружены знаниями и ваша сила и власть сравнимы разве с властью древних жрецов, предсказывавших лунные и солнечные затмения. Вы приняли посвящение, открывающее вам мир магии. В этом мире сокрыта тайна всего, и никакой другой нигде больше нет. Вы будете вечно благодарны мне.
С этими словами доктор Фэнси склонился надо мной. Я увидел у него на лбу ремень с круглым зеркалом и дырочкой посредине. Одним движением руки он придал моему креслу горизонтальное положение и приблизился к моему лицу с острой стеклянной пипеткой в руках.
Безумец, он хочет выжечь тебе глаза!
Ледяной страх пронзил меня, я оцепенел и не мог шевельнуться. Я увидел, как он опускает зеркало; он смотрел на меня сквозь этот чудовищный и абсолютно пустой глаз. Я услышал, как он бормочет:
— Бренди возымел свое действие.
Волосы встали у меня дыбом. Я открыл рот, но крик не вышел из моей груди. Он поднес пипетку к моим глазам и капнул две капли, которые жгли, как азотная кислота. Боль была невыносимой; все померкло вокруг, и я почувствовал, что теряю сознание.
Когда я пришел в себя, доктор Фэнси уже поднял мое кресло. Он промокал мне глаза ватным тампоном.
— Было, пожалуй, немножко больно? Но по цене и товар. Все страшное уже позади. Мы закончили, и я повторяю: вы будете благодарны мне.
Я боялся далее думать, что отделался так дешево. Осторожно я оглядывался в поисках подходящего инструмента, которым в случае надобности мог бы свалить его на пол, ударив по голове. Потом сказал вежливо:
— Господин доктор, вы сделали надо мной все, что вам хотелось. Теперь отпустите меня, дайте мне уйти — я чувствую себя очень слабым.
Больше для убедительности я еще прибавил:
— Если бы вы возместили мне убытки и подкинули немножко на пропитание, я был бы вам очень признателен.
Доктор засмеялся:
— Крез просит небольшое подаяние — ну что же, ведь недаром говорят, что у миллиардеров частенько не бывает денег на мелкие расходы.
Он подошел к своему письменному столу и дал мне, не считая, пачку денег:
— Тратьте поначалу мелкие купюры, пока вы еще в этом облачении. Иначе вас упрячут в кутузку.
Он еще раз посмотрел на меня, довольный творением своих рук:
— Впрочем, вскоре вы поймете, что решетки и тюрьмы — это не про вас. Вы теперь выше закона.
И с этими словами он отпустил меня.
* * *
Улицы уже оживились. Я бросился в людскую толчею, чтобы поскорее скрыться. Страх еще держал меня в плену. Ни за какие деньги я не повторил бы этого эксперимента. Я кинулся в общественный парк и опустился в изнеможении на скамейку. Только сунув руку в карман, я вспомнил про пачку денег. Я вытащил их и осторожно пересчитал. Банкноты, без сомнения, были настоящими и сумма внушительной — данное обстоятельство делало историю загадочной. Однако я не стал дольше ломать себе голову. На душе у меня было, как у человека, только что терпевшего кораблекрушение и вновь стоявшего на твердой земле.
Утро было чудесным и теплым. Постепенно я выпрямился, отогревшись на солнце, поднял голову. У доктора Фэнси определенно ослабли винтики, а его близкие просто еще ничего не заметили. Он свихнулся, а я от этого только выиграл. Вся авантюра могла, конечно, принять скверный оборот — но мне выпало счастье. Время от времени я незаметно перебирал банкноты.
Я стал размышлять об открывшихся мне новых возможностях. Первым делом нужно было, приняв меры предосторожности, выкарабкаться из того нищенского состояния, в которое я себя загнал. Я пойду на барахолку в Старом городе и по дешевке приоденусь. Потом опять сниму ту маленькую комнатенку, в которой я жил до своего босячества. Уже оттуда можно будет заказать себе костюм у портного и только потом переехать в другое место. Так постепенно, словно через шлюзы, я и выберусь из клоаки.
С новым приливом сил я направился к городской электричке, чтобы поехать в центр — в Старый город. К перрону подошел желтый поезд, двери автоматически открылись. Толпа ринулась занимать купе, а меня словно пригвоздило какое-то наваждение. Ощущение было такое, будто я должен войти в катафалк с живыми мертвецами. Кондуктор и пассажиры смотрели на меня невидящими глазами. Возможно, все еще действовал пережитый мною страх обрывки угарных видений полупьяного бреда. Однако мне стало как-то не по себе, и я решил пойти пешком. Я шел вдоль высокой эстакады, по которой были проложены рельсы, направляясь в центр города. В одном месте путепровода, вблизи поворотного треугольника, мне преградила путь толпа людей. Произошло большое несчастье — потерпела крушение городская электричка. И тут я увидел того кондуктора с размозженным черепом, когда его проносили мимо меня на носилках. Я быстро ушел, словно я не только предвидел катастрофу, но и вызвал ее.
Вечером я сидел за чашкой чая в своей каморке. Прежде всего я решил отныне избегать употребления крепких спиртных напитков. На мне были теперь матросские штаны и шерстяной свитер, я уже помылся и побрился. Рядом со мной стоял чемоданчик, полный белья. Я без конца щупал свой бумажник. Я набил себе трубку табаком «вирджиния». Хозяйка встретила меня с недоверием, однако, когда я сполна оплатил ей все свои просроченные долги, она с удовольствием пустила меня на квартиру, приведя для меня комнату в порядок. Она не была столь уж разборчива, ведь постоялец, который жил там до меня, был осужден за растрату, а она тем не менее навещала его в тюрьме, где он сидел уже два года. Он долго жил у нее, выдавая себя за мелкого служащего, находящегося в стесненных обстоятельствах, а потом вдруг выяснилось, что его судили за присвоение крупных сумм государственных денег.
