–– Теперь я понимаю, почему ваши женщины позволяют себе называть мужчин…травоядными, а мужчины в ответ, лишь награждают их званием …ведьмы.
–– А ты и есть козел!...
Звонкая оплеуха заставила Алену смолкнуть. Было не больно - обидно до слез.
–– У меня складывается впечатление, что ты спутала некоторые понятия, –– Рэй в упор посмотрел на нее. –– Это не я садист, а ты мазохистка. Впрочем, в данном случае я позволяю тебе сделать выбор самостоятельно, но предупреждаю: мой спектр методов воздействия широк и не имеет ограничений, поэтому можешь продолжать в том же духе и получать неприятности.
Рэй резко стряхнул ее с колен и потащил в ванную комнату. Он не на минуту не оставил ее одну: сидел на краю ванны и смотрел, как она моется. У Алены мурашки бежали по коже от этих взглядов и хотелось запустить в психопата каким-нибудь особо тяжелым предметом, асфальтовым катком, например. Блаженство от долгожданной водной процедуры было безнадежно изгажено, настроение испорчено, но выходить желания не было, и она тянула время, как могла, старательно рассматривала стены, чтоб только не встречаться с голубыми глазами, и усиленно терла плечи в двадцатый раз.
Терпения кэн хватило ненадолго. Он залез в ванну, подхватил девушку и, впившись губами в ее губы, насадил на себя, с легкостью ломая сопротивление. Его рука крепко придерживала ее запястья, заведенные за спину, а вторая прижимала за талию. Действия кэн были настолько быстры и отточены, что девушка не успела по сути ничего сообразить, как оказалась в его власти: ненавистный, наглый язык заполнил ее рот, а внутри пульсировал огромный фаллос. Для Алены начался второй раунд бесконечной пытки, а для Рэя всего лишь мгновения нирваны.
Дни заскользили мимо Алены бесконечной чередой безумных, бесстыдных, бесконечных соитий и жадных, дурманящих разум, лишающих силу и волю, поцелуев. Был ли день или ночь, для Алены это ничего не меняло и ничего не значило, и имело одно общее название - Рэй.
Он заполнил ее жизнь, как лава Везувия Помпеи, погребая под своим давлением ее прошлое, топча душу и тело цинично издеваясь и игнорируя все нормы человеческой морали и принципы существования, заложенные в ее голову с рождения. Его ненасытные и неизменные притязания на ее тело, стали обязательными и самыми главными пунктами в режиме дня. Он был безумен, абсолютно невменяем и патологически похотлив. Он был шедевром, мечтой любого психиатра. Его взгляды на жизнь, характер, манеры, все, из чего состояла его личность, представляло огромный научный интерес и являлось основой для защиты несколько десятков диссертаций на различные темы. Он бы составил счастье любого научного сотрудника. На изучении его психики можно было запросто стать академиком и заработать массу регалий и премий. Но, к сожалению, подобное ‘счастье’ выпало лишь на долю Алены.
Она ненавидела его до коликов, до зубовного скрежета, презирала и… панически боялась. Его реакция и сила поражали, а самоуверенность, бесстыдство и наглость обескураживали. Он стал для нее живым воплощением дьявола, не мифическим и весьма спорным персонажем из библии, а настоящим, из крови и плоти. Каждый день она сталкивалась с его ‘прекрасным ликом’: полным аморальности, тирании, беспринципности, устрашающего равнодушия с абсолютным отрицанием самых обычных, естественных человеческих ценностей.
А лик ее действительно стал прекрасен. Алена и не заметила, в какой момент это произошло, когда и как? Она не знала и в принципе не задумывалась о причине, просто однажды увидела, что он сильно изменился.
Худой, изможденный парень исчез в неизвестном направлении, уступив место гладиатору. Его волосы отросли и падали на лоб непослушной челкой трех цветов, словно он сбегал в элитный салон-парикмахерскую и сделал меллирование. Лицо при этом стало удивительно привлекательным, оно оформилось, округлилось, стало четким, волевым и красивым. Гладкая кожа, не знакомая с бритвой, напоминала кожу младенца: атласную, нежную, ровную. Никаких пятен, желтизны больше не наблюдалось. И тело окрепло, налилось силой и привлекало своим мощным рельефом, нежной кожей, лишенной признаков растительности. Рэй стал выше Алены на голову, раздался в плечах, мышцы забугрились, затвердели, превратив его в волнующего взгляд манекенщика с идеальной фигурой и изысканными манерами самоуверенного самца. От него исходила почти осязаемая волна силы, довольства и вседозволенности. Голубые глаза взирали на Алену с усмешкой и превосходством, а губы, с ровными краями, приятной формы и естественного для человека цвета, с ошеломляющей силой впивались в ее, круша сопротивление.
Впрочем, Алена уже не могла сопротивляться. Любые ее попытки пресекались в зачатке. Он изолировал ее совершенно, поработил, задавил, превратив в игрушку, безвольную тряпку, использующуюся по мере надобности. Он лишил ее одежды, уходя, блокировал стену ванной комнаты, и она сидела, укутавшись в одеяло, и ждала его возвращения, чтоб вновь оказаться под градом бесконечных ласк, доступная и сломленная.
Девушка испробовала все способы противостояния своему тирану: кидала в него чашки с едой, кусалась, царапалась, била и оскорбляла, пыталась порвать одеяло, чтоб повеситься, но все было тщетно. За оскорбления она получала неизменные плюхи, чашки не успевали вскинуться в воздух, как оказывались в целости и сохранности в его ладонях одеяло оказалось, крепче листовой стали. Все остальное игнорировалось с обидным для нее равнодушием: парень, улыбаясь, смотрел, как колотят по его широкой груди кулачки девушки, словно забавляясь, потом легким и незаметным для ее глаза движением перехватывал их и без труда удерживал, пока Алена не ослабевала под действием изнуряюще долгого поцелуя.
Он был хладнокровным, жестоким и бездушным, как робот, сильным, напористым и внезапным, как тайфун. Он был беспринципнее и извращеннее дьявола и с циничной ухмылкой дарил Алене ад.
Она бы с радостью поменяла этот мир на тот мифический Тартар, в котором люди имели хотя бы шанс искупить свои грехи и поменять место жительства. Рэй отобрал у нее даже это. Кипящая смола и сковороды для жарки грешников были для девушки привлекательней жестких губ, наглых рук и огромного фаллоса, каждый раз грозящего разорвать ее на части.
Она лежала в его объятьях, крепко спеленатая руками и ногами, не пошевелиться, смотрела в стену перед собой, кусая губы, и из последних сил сдерживая слезы отчаянья. Ее палач, угомонившись, наконец, казалось, спал: дышал ровно, не шевелился. Алена косилась за спину, пытаясь убедиться в своем предположении, но угол зрения человека всего 135 градусов и, чтоб увидеть, что за спиной, увы, его не хватало.
