Я пожал плечами. Встретили меня здесь странно. Несмотря на то, что я убил полтора часа на поиски дома, на входе меня обругали за опоздание, поставили передо мной тошнотворный напиток, теперь дают идиотские задания и обзывают мальчишкой.
– Бог с тобой, не сердись, – сказал дядя Сократ, видя мое недовольство. Но сам он еще продолжал сердиться.
– Если вы знаете, каким должен быть порядок, расскажите мне. – Я отпил немного горячего цикория и едва сдержался, чтобы не поморщиться.
В эту минуту в комнату вошла Эфа. Сократ кивком головы указал ей на диван.
– Дядя Сократ много чего знает.
Эфа! Откуда она здесь? С тех пор, как я поселился у Зои, хлебный киоск, где я впервые встретил девушку, закрылся. В воскресенье мы мельком виделись у Дома молитвы. В последнее время мои мысли часто возвращались к этой девушке.
– Эфа, знакомься, это и есть тот самый человек, Сергей Лемешев, – представил меня Жорж и повернулся ко мне. – Моя родная сестра Эфа.
Я с улыбкой кивнул, чуть привстав со стула.
– Почему закрылся ваш киоск? – спросил я.
– Сократили количество торговых точек, – ответила девушка. – Теперь я безработная.
– Я тоже вот-вот потеряю место, – произнесла Вета. – И мы все умрем от голода.
– Надо уходить отсюда, – твердо сказал Жорж.
Дядя Сократ, пока нас с Эфой представляли друг другу, сидел с каменным выражением на лице.
– Каков же правильный порядок? – спросил я, обращаясь к нему и специально придавая голосу некоторую иронию. – Либерализм?
– Тот порядок, который существует, тот и правильный, – ответил Сократ. – Иначе бы он не существовал.
– Этот порядок на заводе создал Феликс Грязин, – сказал Жорж. – Все знают, что он не человек.
– Нет, его создал директор, – осторожно возразила Вета.
– Порядок создал Грязин, – уверенно повторил Жорж.
– В чем заключается этот порядок? – спросил я Сократа.
Старик долго таращился на меня, прежде чем начать говорить.
– Видишь, я ношу на затылке кипу? Это и есть порядок, – сказал Сократ. – Большинство живущих тут людей по своей природе территориальные существа. Их главное желание – сохранить то, что у них есть: земля, дом, работа, удобный магазинчик за углом. Все должно быть так, как есть. Такой у них порядок. Страх потерять себя и желание сохранить постоянство создают очень большую энергию, которая по своей сути бесполезна. Для таких людей, как я и как Жорик, она не имеет никакого значения. Мы живем, не тревожась о своем жизненном пространстве, потому остаемся неизменны. Разность потенциалов внутри нас не так велика. Если хочешь знать, мы очень отважный народ, хоть среди нас чаще встречаются сумасшедшие – наши агнцы-искупители.
Все смотрели на меня внимательно и очень строго.
Я отвел взгляд и увидел возле стены три чемодана, видимо приготовленные на случай внезапного бегства.
– Вампиры нашли способ использовать самую ненужную и самую глупую энергию на свете. У Шолом-Алейхема есть придуманный городок. Он называется Глупск. Вот такой они и построили.
– Вы – мудрец! – сказал я, не скрывая раздражения, и указал пальцем на карту. – Почему же тогда хотите сбежать? Не хотите найти способ сломать эту систему?
Не обращая внимания на мои слова, Сократ продолжил:
– Вампиры жрут энергию страха. Посмотри на эту плаксивую девчонку, – он кивнул на Вету. – В ней одной столько страха, что, если его энергию превратить в электрическую, ее хватило бы, чтобы отапливать этот окаянный город целую зиму!
Вета вздрогнула от обиды и начала плакать.
– Зато такие как она здесь в цене! – проговорил Сократ нараспев. – Таких приближают к высшему руководству. А кому нужен Жора, если в нем нет хороших качественных страхов. Он орех-пустышка.
Вета рыдала, но ни Жора, ни Эфа не пытались ее успокоить.
– Я вижу тебя насквозь! – закричал старик. – Ты думаешь, мир принадлежит либералам? Хе-хе! Полнейший бред! Нет совершенных людей. Потому и человеческие законы не совершенны. Миром правит хаос и те, кто ему служит. Все остальные – чокнутые утописты.
– Хаос?! Но разве Улитка – хаос? Ведь она построена по тому же принципу, что и вся наша галактика!
– Что? Какая Улитка?
Меня так и подмывало рассказать им все, что я узнал от Елены, поспорить с ними, но я остановил себя, поймав на мысли, что постепенно начинаю рассуждать категориями своих врагов.
Может, я стал понимать закон Ширмана?
Я сложил карту и попрощался.
Мне показалось, Эфа хочет сказать что-то, но я не стал задерживаться ни секунды.
Выйдя от них, я пошел к Шпачкову. Адрес его я знал от Оливейры.
По дороге думал вот о чем.
Во всей этой истории моими главными покровителями являются менги. Им было бы выгодно за счет меня укрепить позиции, расширить сферу влияния, получить монополию на право выбора жертвы, вырваться из-под доминирования заводских. Когда задача будет выполнена, я стану не нужен. Более того, опасен, как лидер. И еще. Вряд ли они захотят уничтожать генератор, получив к нему доступ. Скорей менги пожертвуют своими пресловутыми моральными принципами, чем потеряют такой шанс обеспечить себе сытое и узаконенное существование.
Зоя, которая относится ко мне бескорыстнее других, не встанет на пути у толпы людоедов, если они решат меня уничтожить.
Елена хочет с моей помощью свергнуть директора, получить его трон. Настоящий игрок. Она подставит директора при первом удобном случае, обвинив его перед акционерами в подготовке проекта, вредного для корпорации. Елена и меня предаст при первой же возможности, только лишь я утрачу для нее ценность. Вряд ли она любит свою Улитку так сильно, как говорит. Власть – вот предел ее мечтаний, настоящая цель.
Начальник отдела кадров Курин, новое действующее лицо в игре, предложил мне место главного редактора заводской газеты. Срок принятия решения – до завтрашнего утра.
Грязин, этот странный оборотень-одиночка, наверняка готовит из меня лакомое блюдо директору. Так в Японии откармливают пивом телят для получения особенно ценных сортов мяса. По его задумке я должен стать таким вот утонченным мясом. Возможно, меня и хотят поднять повыше, но лишь для того, чтобы я стал зависимым, взлелеять мой страх и в нем же, как в соусе, подать к столу. Для этого всего-то и надо втянуть меня в какую-нибудь махинацию, тут же разоблачить и насладиться позорным падением.
Мои лжедрузья – Вета, Жорж, дядя Сократ, Эфа. Они мечтают о своем тихом счастье, покое, уюте. Видят во мне потенциального спасителя, хоть сами, без сомнения, трусливы и в трудный момент легко меня предадут.
Оливейра как-то сказал, что верит в национальных героев. Увидел ли он во мне оплот освободительного движения? Захочет ли стать моим сообщником в случае крайней опасности или спрячет голову в песок?
