чаще, чем хотелось бы. Впрочем, мне не привыкать. Найдётся. Да вот, кстати, уже и нашёлся! Можете прибавить звук?
Я покрутил ручку на телевизоре:
— …Двухщелевой эксперимент Уилера включает частицу, которая выстреливается в барьер, содержащий две щели. Согласно квантовой механике, электрон будет вести себя как волна, которая дифрагирует через обе щели одновременно. Другими словами, электрон находится в когерентной пространственной суперпозиции двух состояний, каждое из которых проходит через свою собственную щель. Этот опыт доказал, что мир устроен существенно иначе, чем нам кажется, устроен абсурдно и контринтуитивно. Для иллюстрации этого часто используют парадоксальный мысленный эксперимент Шрёдингера, но гораздо более нагляден пример «друга Вигнера» с наблюдателем, наблюдающим за наблюдателями. Модель предложена физиком Юджином Вигнером, который предположил, что если двухщелевой эксперимент проводит не он сам, а его друг в изолированной метрике, и он потом спрашивает у него результат, то сам Вигнер становится «привилегированным конечным наблюдателем». Хотя результат измерения был определён задолго до того, как он спросил об этом, и состояние физической системы уже разрушилось, окончательный коллапс суперпозиции не происходит до того, как об этом узнает Вигнер. Так физик приходит к выводу, что линейная эволюция квантовых состояний во времени не может применяться, когда речь идёт о физическом объекте, обладающем сознанием. Экстраполяция модели приводит нас к идее существования наблюдателя, наблюдающего за наблюдающими за наблюдателями, без внимания которого ни одно событие не является действительно завершённым. Супернаблюдателя, всегда знающего, куда смотреть…
— Спасибо, можете выключить звук, — сказал ревизор. — Я услышал достаточно.
— Рад был помочь, — кивнул я, протирая стакан. — Хотите ещё шерри?
— Пожалуй, хватит, — отказался тот. — Мне пора. Удачного вечера.
— Издевается, косоглазый, — фыркнула Швабра, когда он вышел. — Тоже мне, удачный вечер. При пустом-то зале…
— Да лан те, жаба, — оптимистично ответил Говночел, — вечер только начинается!
— Пустовато у вас, — сказал вошедший. — Совсем запустили бизнес. А ведь бойкое было место.
Он похож и не похож на того, с кем я общался в кафе. То же лицо с другими глазами. Глаза всё меняют, а эти смотрят как стволы дробовика.
— Вы здешний бармен, — констатирую я.
— Это вы здешний бармен, — качает головой гость, — а я здешний Палач.
Швабра делает два шага в сторону, загораживая собой побледневшую подружку.
— Отец, — тихо говорит блонда.
— Я не отец тебе. Твой отец не смог поступить правильно. Подлый, слабый, эгоистичный человек. Такой же, каким был я. Теперь мне придётся исправлять его ошибку.
— Слы, чел, — тихо спросил меня панк, — эт чо за стрёмный мэн? Типа рили предок блонди или как?
— Всё сложно, — так же тихо ответил я ему и обратился к пришедшему:
— Что будете пить? Ром?
— Ром пусть пьёт тот, другой. Я, пожалуй, выпью абсента. Не надо воды и сахара, мне нравятся крепость и горечь.
— Как скажете, — я налил зелёную жидкость в рюмку.
Он покрутил её в пальцах, понюхал, поставил обратно.
— Зашёл посмотреть на тебя, отродье, — сказал он блондинке.
— Посмотрел? Теперь проваливай! — зашипела на него Швабра.
— Ты дружила с моей дочерью, — кивнул он, — помню. Не всё помню, что было, но тебя — да. Пролезла в подвал, хотела спасти. Дурочка. Понравилось, как она кричала? Я бы ещё тогда спросил, но ты быстро бегаешь.
— Мне понравилось, как ты рыдал.
— Я был слаб. Я был глуп. Я думал, что жалею дочь, но жалел себя. Люди оплакивают не тех, кто ушёл, а свою потерю. Слёзы по умершим — вопль жадности и эгоизма. Они были правы, я должен был пройти через это, чтобы прозреть. Теперь я Палач и помогаю другим. Я думал, что придётся заняться тобой, но Ведьма говорит, ты чужачка. Значит, разберутся без меня.
— Общаетесь с Ведьмой? Я думал, у вас конфликт интересов. Разве вы не убиваете её детей?
— Почему ты думаешь, что это не в её интересах? — Палач взял со стойки рюмку, снова понюхал её, и, помедлив, решительно опустошил. Абсент в чистом виде — та ещё гадость, но он даже не моргнул. — Отродья должны умирать. Иначе их станет слишком много. Силы Ведьмы не беспредельны, она приносит больше потомства, чем может вырастить. Поэтому позволяет нам убивать друг друга.
— То есть ты знаешь, что тоже отродье? — уточнил я.
— Все знают. Но мне, в отличие от них, всё равно. Я не делаю вид, что это не так. Мы похожи на близнецов, пожирающих друг друга в материнской утробе, и каждый, переживший восемнадцатый сентябрь, знает цену.
— У меня не было сестры, — сказала блонда тихо. — Я никого не убила, выжив.
— Ты не выжила, — ответил ей Палач. — День Очищения завтра. Ты избранное дитя, ты похожа на неё, ты могла бы стать новой Ведьмой, наверное. Поэтому у тебя нет сестры и поэтому ты должна умереть. Они — отходы, ты — жертва, цени. Я не буду запирать тебя в подвал, привязывать и мучить. Я просто приду за тобой завтра. У тебя есть ночь, чтобы подумать об этом.
Он поставил пустую рюмку, которую до этого крутил в руках. И встал с табурета.
— Так это вы утащили набор Юного Потрошителя из моей комнаты? — спросил я.
— Это моя комната и мой набор. И он мне нужен. Впереди много работы.
— Слы, чел, — озадаченно спросил панк, когда Палач вышел, — я чот не вдуплил. Он чо, рили хочет порешить блонди?
— Да.
— И он рили ей как бы папахен?
— Нечто вроде того.
— Какой кринж. Блин, я типа против, чел!
— Пусть только попробует её тронуть! — сказала воинственно Швабра.
— Он попробует, — ответила блондинка грустно. — И не только он. И не только меня. Вы чужаки и тоже должны быть очищены, забыли?
— Ага, — почесала нос об швабру Швабра, — юмор в том, что я так хорошо прикинулась местной, что меня порешат не как чужачку, а как отродье. То-то я похохочу напоследок!
— Слы, пиплз, — Говночел совсем растерялся, — если вы так прикалываетесь, то мне чот
