– Tremble in the wind wicked winter, dawn is my hidden behind a cloud of darkness…
Я вздохнул и, не дожидаясь, пока Александра Владимировна продиктует произведение до конца, быстро дописал текст. Отложил ручку и задумался. М-да, «рассвет мой скрыт за тучей тьмы…», ну точно намек на моё будущее. Нечаянный. Байрон ни при чем и Травина тоже. Откуда они могут знать про мою ситуацию? Но совпадение странное. Если бы это стихотворение мне продиктовали в других условиях, то и внимания не обратил. Но тут…
– Молодой человек, – раздалось рядом. Англичанка замолчала, прервавшись на последнем предложении, и посмотрела на меня. А рядом стоял тот тип и смотрел на листок. – Я думаю, что вы отлично знаете это стихотворение. Не так ли?
Делаю невозмутимое лицо и киваю:
– Да, вы правы, я хорошо его знаю.
Он постоял немного, глядя на стихотворение, написанное мной, затем передвинул стул, поставив его напротив, сел, положив ногу на ногу, взял листок, опять пробежал глазами текст и пристально посмотрел на меня.
– В первый раз вижу столь молодого человека, знающего классика английской литературы в подлиннике.
Я покосился на Травину. Теперь она тихо сидела, как будто поменялась ролью с этим респектабельным мужчиной. А этот «профессор» разглядывал меня как чудо.
– А ещё что-нибудь из классиков знаете?
Я много чего знал, так как практически учил язык по английским книгам, которыми меня обеспечивал сокурсник. Но на всякий случай, ответил так:
– Только это стихотворение, но могу перевести на инглиш любого из русских поэтов.
И подумал – только полчаса назад этим и занимался. Кстати, надо будет Александру Владимировну за Олега попросить.
– Даже так?! – чуть улыбнулся «профессор» и поглядел на Травину. – Интересно, интересно.
Учительница пожала плечами, а он поправил очки и, наконец, представился:
– Кокошин Виктор Михайлович, декан Казахского государственного университета. Факультет филологии, литературоведения и мировых языков.
Я про себя улыбнулся – правильно угадал.
Мы немного поговорили. Диалог велся, естественно, на английском. Кокошин задавал разные вопросы, а я отвечал. Мои ответы декан выслушивал внимательно, иногда чуть улыбаясь. Наконец он по-русски обратился к Травиной:
– Вы были правы, Александра Владимировна, у молодого человека ярко поставленный английский, без вкрапления американизмов. Но некоторые слова он произносит не совсем правильно, – он опять взглянул на лист. – Удивительно, что в написании стихотворения не допущено ошибок, даже орфографических. – Повернулся ко мне: – Сергей… э-э-э…
– Александрович, – подсказал я.
– Сергей Александрович, откуда вы так хорошо знаете язык? У вас родители им владеют?
– Нет, родители изучали немецкий. А я… (чего сказать-то?) просто начал понимать, а потом и говорить…
– Да? – удивленно поднял брови декан. – Интересный поворот. Ну, не хотите говорить… впрочем, неважно.
Кокошин чуть помолчал, пристально меня разглядывая, затем сказал:
– Сергей Александрович, вы бы не хотели перейти в школу с углубленным изучением английского языка? С последующим поступлением в университет. Это даст вам в будущем очень большие перспективы.
Усмехнулся про себя: а если, например, я сейчас запою, как Карузо, то в консерваторию позовёте? И про будущее говорит. Уж про него-то я лучше вас знаю. Всё, что случится… Нет, конечно, предложение заманчивое, ничего не скажешь, но не стоит торопиться. Надо хорошо подумать.
– Я вас не тороплю, подумайте, – продолжал Кокошин, будто прочитав мои мысли. – Конечно, можете и эту школу закончить, Александра Владимировна отличный учитель, я её прекрасно знаю. А после десятого класса, я буду ждать вас в приёмной комиссии. Кстати, – Кокошин взглянул на учительницу, – Александра Владимировна, я рекомендую поставить Сергею высокую оценку. Заслужил.
Он взглянул на свои золотые часы и поднялся.
– К сожалению, мне пора. До свидания, Александра, – поклонился декан Травиной, повернулся ко мне, – до свидания, молодой человек.
– До свидания, – кивнул я в ответ, тоже поднявшись.
Декан направился к двери, а я повернулся к англичанке:
– Александра Владимировна, Савин Олег тоже хочет стихотворение рассказать.
Кокошин, услышав мои последние слова, задержался в дверях:
– Что, ещё один феномен?
– Нет, Виктор Михайлович, – улыбнулась англичанка, – Сергей просто за товарища просит, чтобы тот оценку по предмету исправил.
– А, это хорошее дело, – тоже улыбнулся тот и подмигнул мне, – удачи, молодой человек. Я буду ждать вашего решения.
И дверь за ним закрылась.
– Так можно ему прийти и исправить двойку?
– Хорошо, пусть прямо сюда на перемене приходит. А тебе я четвёрку в табель ставлю за год. Уж извини, пятёрку никак не могу…
– Спасибо, Александра Владимировна. Мне четвёрки хватит.
Вышел из учительской в приподнятом настроении и быстро пошел к кабинету литературы. Надо успеть к концу урока, так как, выходя, посмотрел на настенные часы. Пять минут до звонка. Перемена всего десять минут, а Олегу ещё стихотворение надо учительнице рассказать. У двери кабинета литературы меня застал звонок на перемену. Тишину разорвал стадионный рёв, который я приглушил, закрыв дверь за собой. Одноклассники уже встали из-за парт, учительский стол окружили девчонки и о чем-то говорили с учительницей, пацаны занимались кто чем. Савин сидел и смотрел в окно, подперев голову рукой. Под любопытные взоры прохожу через класс. Олег сразу оживился:
– Ну что?
– Четыре, – я не стал уточнять детали, сразу спросил: – ты выучил?
– Ага. И отрывок из Онегина успел тут прочитать. Пятёрку получил, – похвастался Олег и перешел на шепот, – чуть по-английски его не прочел. Представляешь?
– Представляю, а я, насчет тебя уже с англичанкой договорился. Она тебя сейчас в учительской ждёт.
– Как в учительской! – воскликнул Савин так, что к нам разом все обернулись.
– Нельзя было где-нибудь отдельно или потом? – уже шепотом спросил он. – Туда же сейчас все учителя припрутся.
– Ну, уж прости, – развел я руки, – так получилось. Пошли, а то времени нет. Провожу тебя до кабинета.
По дороге Олег читал выученный текст, а я поправлял не только ошибки, но и произношение. Нагнали Щупко, она как раз входила в учительскую. У двери мы остановились.
– Давай, иди. Ни пуха… – и я ободряюще пожал плечо Олегу. – Я тебя в классе подожду.
Савин как-то жалобно на меня взглянул, тяжело вздохнул и выпалил:
– К черту! – И, открыв дверь, решительно шагнул в кабинет.
