— Что?! — привскочил Гюнтер. — Как?!
— Точно неизвестно. Сначала думали, что это какое-то из братств, но вскоре стало известно, что нет. За Избранника отдал жизнь один из коллегианцев. Он постиг истину и сделал свой самый главный выбор. Пока коллегия занималась ложной целью, настоящий Избавитель успел скрыться. Теперь всё зависит от того, какое из братств найдёт его первым.
— А… А если первой будет коллегия? — недоверчиво сказал Гюнтер. — Что тогда? И откуда все эти сведения?
— Из Императорской башни Алмазного Города. Там служит один из наших братьев.
— А… А как звали того коллегианца?
— Лаймиор Тонлидайс, — благоговейно произнёс Николай, сотворил знак предвечного круга. — Лейтенант Преградительной коллегии. Ему было двадцать семь лет.
— Наурис? — уточнил Гютер.
— Да. Диирны Тонлидайсы — древний и славный род с западного побережья Круглого материка. И Лаймиор оказался достойным его потомком.
Сотворил предвечный круг и Гюнтер.
— Но как получилась замена?
— Подробностей я не знаю, — сказал Николай.
— Избавителя найти будет трудно, — задумчиво произнёс Гюнтер. — Тонлидайс наверняка обеспечил его надёжным убежищем и хорошими документами. Я бы на его месте спрятал Избранного в столице. Чем больше людей, тем легче среди них затеряться. И коллегия с охранкой работают там не так тщательно, как в провинции, потому что для хорошей работы в Маллиарве слишком много работников. А самое главное — надо взять под самый плотный контроль ежедневные сводки уличных происшествий. Драки, аварии, грабежи и всё такое прочее…
— Зачем? — не понял Николай.
Гюнтер улыбнулся.
— Впервые Избранный проявит себя именно там. Заступится за кого-нибудь или бросится спасать пострадавших в катастрофе. Но сделает это не так, как обычные люди делают. По-другому. По особенному.
— Обычные люди такого вообще не делают.
— Ещё как делают, — заверил Гюнтер. — И гораздо чаще, чем вы думаете, почтенный. Кстати, это хороший метод искать новых братьев. Люди, которые фигурируют в полицейских сводках уличных происшествий как защитники или спасатели, всегда и везде остаются смелыми, честными и верными. К тому же с точки зрения закона они в таких ситуациях зачастую оказываются виноватыми. И будут вечно благодарны тем, кто поможет им если не правду доказать, то хотя бы избежать несправедливого наказания.
Николай остро и зло позавидовал мастерству светозарных. Даже сопливый адепт искуснее его, посвящённого брата. Не удивительно, что орденцы так презирают братиан. «Вот если бы Гюнтер и досточтимый Найлиас выбрали путь истины… Тогда я бы стал старшим братом, Гюнт — младшим, а досточтимый Найлиас был бы нашим дядей по Цветущему Лотосу, передавал нам свою мудрость. Но это невозможно. Найлиас отрицает Пророчество».
Ватагин глянул на Гюнтера. Исхудал до прозрачности, глаза ввалились, лицо измученное. Но на губах улыбка. Слабая, едва заметная, но — улыбка.
Николай дал ему бульон. Надо же, не остыл. Соблазнительно душистое варево оставалось таким же горячим, как и в ту минуту, когда его налили в чашку. Для плантационного старшины посуда с термоподдержкой была недоступной и невиданной прежде роскошью.
— Нет, — покачал головой Гюнтер. — Не могу.
— А ты совсем немножко, — потрепал его по колену Николай. Гюнтер отхлебнул бульон.
«Ему обязательно нужен дом, — понял Ватагин. — Нужны тепло, забота и ласка. Тогда он сможет всё, ему будут под силу любые великие дела. А в ордене слишком холодно и строго. Рыцари загубят парня, и загубят понапрасну. Есть такой цветок, мланис. Нежный, хрупкий, ему одинаково губительны и жара, и холод. Почва нужна особая, вода. Хлопот с мланисом много. Зато один грамм его масла стоит дороже, чем тонна трелга. Так с Гюнтером. Если он будет чувствовать себя членом семьи, всегда любимым и опекаемым, то сделает эту семью великой».
— Если бы ты избрал путь Цветущего Лотоса, — сказал Николай вслух, — то мы могли бы вместе служить Избранному. Сначала ты был бы моим младшим братом, а после и сам стал бы для кого-нибудь старшим.
Гюнтер поставил чашку на стол, отвернулся к стене. Слова «старший брат» причинили боль. Николай притянул его к себе, обнял. Гюнтер заплакал — впервые с того дня, когда узнал о смерти сестры.
— Хватит, — сказал Николай несколько минут спустя. — Твоя жизнь продолжается, и принадлежит она Избавителю, избранному из избранных, самому благословеннейшему из благословенных.
— Нет, — ответил Гюнтер. — Если я оставлю учителя, это будет предательством. — Он хотел высвободится из объятий, но Николай не отпустил.
— Придти в братство досточтимый Найлиас сможет только вслед за тобой. Неужели ты хочешь обречь его вечно оставаться в ордене, которому сам не веришь? Который не любишь?
— Нет, — испугался Гюнтер. — И всё же… — Он отстранился от Николая, забился в угол койки. — Я не могу так сразу.
— Тебя никто и не торопит. Ты вообще можешь отказаться.
— Нет. Моя жизнь принадлежит Избранному, а значит и братству. Но я хочу, чтобы учитель был с нами.
— Я тоже, — ответил Николай. — Но для этого нужно время. И терпение.
— Да, — кивнул Гюнтер. — Я буду ждать учителя.
Он сел поудобнее, взял чашку с бульоном.
= = =
Пассер тоскливо созерцал стены директорского кабинета. Вздохнул и спросил с усталой обречённостью:
— Как получилось, что в Избранниках вместо заранее заготовленного безродного бродяги оказался коллегианец?
— По мотивам личной мести, — ответил Адвиаг. — Один из задействованных в операции сотрудников нашей службы бабу с этим коллегианцем не поделил. А тут подвернулась оказия отделаться от соперника самым радикальным и надёжным способом. Не воспользоваться столь удачным случаем было бы глупо. — Адвиаг помолчал и вдруг сорвался на крик: — Говорил я тебе — тщательнее надо людей подбирать, тщательнее!
— Я виноват! — вскочил со стула Пассер, замер по стойке «смирно». — Пусть я получу полную меру наказания.
— Сядь, — раздражённо сказал Адвиаг. — Мне от тебя тактический план нужен, а не службистские вопли. Ты уже слышал новую трактовку Пророчества?
— Разумеется. В Бенолии ее не слышал только глухой, да и тот прочёл. Однако на этот раз сиятельный Панимер, да благословит пресвятой его тщеславную, алчную и трусливую душонку, нам помог. Раньше, когда Избавитель был только один, братства выдирали его друг у друга когтями и зубами. Даже страх перед коллегией не мог их объединить. А теперь, когда каждое братство начнёт обзаводиться своим собственным Избранником… Да они, доказывая, что именно их Избавитель самый избавительный, так друг друга грязью пообливают, что мы со спокойной совестью можем закрывать отдел дискредитации. В изысканном искусстве клеветы им за братками всё равно не угнаться.
