— Конечно.
— И ты же не меняешь ее потом.
— Иногда меняю.
Таллис его слова ошеломили.
— То есть оригинальная версия была плохой?
— Оригинальная версия... — Мистер Уильямс тряхнул головой в молчаливом изумлении. — Услышать такое от тринадцатилетней девочки...
Таллис, раздраженная, выпрямила спину и отвернулась от него, хотя и не встала с камня.
— Не дразнись, — сухо сказала она.
— Извини. Но все равно я не согласен. История и мелодия, они приходят как кусок волшебства...
— Да. Я знаю.
— Но они принадлежат тебе. Ты можешь делать с ними все, что пожелаешь. Изменить их, как тебе понравится. Сделать их своими, личными.
— Сделать их нереальными. Если ты изменяешь историю, ты изменяешь жизнь.
— Я уверен, что не изменяешь.
— А я уверена, что изменяешь, — резко возразила она.
— То есть ты говоришь мне... — он попытался собраться с мыслями. — Ты говоришь мне, что если опять расскажешь эту историю и заменишь молодую женщину на молодого человека, то где-то в прошлом у этой молодой женщины внезапно вырастет борода?
Таллис рассмеялась.
— Не знаю, — сказала она, — но вполне возможно.
— Смешно.
— Но истории, они такие хрупкие. Как человеческие жизни. Достаточно неправильно сказанного слова, и они изменятся навсегда. Если ты услышал прелестную мелодию и изменил ее, новая мелодия, быть может, тоже прелестна, но первую ты потерял.
— Но если я не изменю первую, я потеряю вторую.
— Кто-то другой сможет обнаружить ее. И она родится.
— А что, первая не сможет?
— Да, — твердо сказала Таллис, хотя в душе немного смутилась. — Она уже пришла к тебе. Если ты ее отвергаешь, то теряешь навсегда.
— Ничто не может быть потеряно навсегда, — спокойно возразил мистер Уильямс. — Я знаю все, что знал когда-то; просто иногда я забываю, что знаю это.
Все это было известно, Таллис, но давно забыто. Нужна особая магия, чтобы все вспомнить.
— Мой дедушка говорил что-то похожее, — прошептала Таллис.
— Вот видишь. Мудрый человек...
— Но ты потерял свое детство, — сказала Таллис. — Оно никогда не вернется.
Мистер Уильямс встал и прошелся вокруг упавших камней, ногами раздвигая траву, чтобы увидеть знаки огама.
— Я в это не верю, — наконец сказал он. — Я хочу сказать в то, что оно потеряно. Да, иногда мне трудно вспомнить события детства. Конечно. Но ребенок еще живет во взрослом человеке, даже в таком старом, как я. — Он подмигнул Таллис. — Он всегда здесь, ходит и бегает в тенях более высоких и более молодых умов. И более мудрых.
— Ты его чувствуешь?
— Разумеется.
Таллис уставилась в небо, думая об одной из своих масок: Синисало, увидеть ребенка в земле. Она поражалась этой маске еще тогда, когда делала ее. Что за ребенка можно там увидеть?
Сейчас она начала понимать. Земля, она старая, но она помнит свою юность, и все еще можно увидеть ее невинность. Да: когда она вырастет, Синисало поможет ей увидеть тень ребенка, то есть тень ее самой.
День начал угасать, слишком быстро; на церкви Теневого Холма зазвонил колокол, призывая к вечерней молитве. Таллис вернулась домой, а мистер Уильямс отправился в особняк.
— Завтра я хочу услышать настоящую историю, — напоследок сказал он ей. — Ты мне пообещала. Не забудь!
Таллис с любовью посмотрела на большого человека. Завтра я сделаю больше. Я не только расскажу тебе историю, я покажу тебе место, в которое отправился Гарри. И ты поймешь. Я точно знаю, что поймешь.
На следующий день Таллис, верная своему молчаливому обещанию, привела мистера Уильямса в узкий проход между сараями. Он осторожно пробирался между зарослями крапивы и все время тревожно оглядывался, не понимая, куда они идут. Наконец они добрались до расчищенного места около окна теплицы, и он с облегчением уселся на землю среди ужасных идолов и странных символов, нарисованных цветным мелком.
— Ты сделала их всех? — спросил мистер Уильямс. Девочка кивнула, ее глаза сверкнули.
Они просидели около получаса. Мистер Уильямс слегка нервничал, и Таллис начала спрашивать себя, откроются ли ворота в зимний мир в присутствии кого-нибудь другого.
Но как только она решила прекратить ожидание, ее щеки коснулась снежинка, резко похолодало и пахнуло морозным воздухом.
— Сюда, — тихо сказала она, подобралась к темному стеклу и встала на колени.
И очень скоро она услышала ветер, воющий в Старом Запретном Месте. Там разыгралась настоящая буря, ледяной ветер обрушился на горную тропинку. Камни стучали, как если бы кто-то двигал их, полотно хлопало, наверно полотно палаток, поставленных в этой части скрытого мира.
— Ты слышишь меня? — спросила она. Ледяные иглы впивались в кожу, она смахивала их, и они таяли между пальцами; мистер Уильямс глядел на нее, нахмурясь. Она наклонилась поближе к щели между мирами, всматриваясь в серые вихри крутящегося снега. Лошадь заржала и попыталась сорваться с привязи, ее сбруя звякала. Женщина пела на незнакомом языке; кто-то размеренно бил по чему-то деревянному, как будто играл на барабане.
— Ты слышишь меня? — опять позвала Таллис.
Она вспомнила, как Гарри звал ее. Я потерял тебя, а сейчас я потерял все.
— Гарри? — крикнула она, заставив вздрогнуть мистера Уильямса. Но она понимала, что зря надеется и, скорее всего, никогда больше не услышит голос Гарри.
Кто-то подошел к дыре, через которую Таллис глядела в серую круговерть. Она увидела движение, почувствовала запах пота. Темная тень, которая уставилась на летний мир Таллис.
— Кто ты? — прошептала девочка.
Голос протараторил нечто невразумительное. Таллис сообразила, что это ребенок. Мгновением позже тень исчезла, летящий снег приглушил ее плач.
Таллис опять уселась прямо, потом повернулась и посмотрела на мистера Уильямса.
Тот настороженно взглянул на нее, потом перевел взгляд на теплицу:
— С кем ты говорила?
Таллис встревожилась.
— Ты слышал слова ребенка?
Мистер Уильямс нахмурился и покачал головой. Таллис указала на тающую щель.
— Но ты видишь? Ты видишь щель?
Он послушно посмотрел туда, куда указывал палец девочки, и признался, что видит только стекло. Таллис едва не запаниковала. Однако тогда, много лет назад, Кости почувствовал запах дыма. Значит другие тоже могут ощущать Иноземье. Быть может дело в том что мистер Уильямс, не уроженец этой местности. И кости Уильямсов, в отличии от Кости, не лежат под зеленым дерном?
На ее руку упала снежинка. Она протянула ее старику.
