— Понеси меня на руках! — закричала Карла, и Макс послушно посадил маленькую девочку себе на плечи.
— Карла, это Сьюз, — сказал он.
— Мне она не нравится, — заявила Карла.
Лицо Макса перекосилось от страха, а у меня сердце ушло в пятки. Я так сильно сжала дверцу машины, что ногти врезались в обшивку.
Карла захихикала, а потом начала икать.
— Это шутка! — еле выдавила она. — Вы такие глупенькие!
Я попробовала улыбнуться. Макс медленно повернулся к двери. Солидная, стальная, страшная; со специальной системой охраны, войти можно только при помощи биодинамической панели допуска. Считается, что эти штуки не связаны с сетью и никакой кибернетический хакер не может вскрыть их. Карла только рукой махнула, и дверь отворилась. Четверо Качков тут же бросились внутрь, им не терпелось найти Эбби и сбежать подальше от Карлы. Мы втроем замыкали процессию, причем Карла так и продолжала восседать верхом на Максе.
Лестница была темной и вонючей, типичный запах Тинейджеров — пот и прочие выделения. Стенные панели освещения практически не работали, только сверху мигала зелено-красным светом одна испорченная лампа. Так что Качки поднимались по лестнице в стробоскопическом стаккато.
Первым к двери на верхней площадке подобрался рыжий. Он потянулся к ручке, и мы услышали долгий стон, а потом кто-то заворчал. Или зарычал. Но вот раздалось хныканье — высокий, женский голос, как будто ее мучают, а она хнычет в отчаянии.
Карла заплакала.
— Мне тут не нравится!
— Что такое, конфетка? — испуганным голосом спросил Макс. — Что там, за дверью?
— Не спрашивай ее! — заорала я. — Отвлеки ее чем-нибудь, идиот!
— Макс, сделай так, чтобы все кончилось, — захныкала Карла. — Сделай так, чтобы они прекратили.
— Нет! — в один голос прокричали мы с Максом.
— Макс. — Я старалась говорить спокойно. — Почему бы вам с Карлой не посидеть в машине? Поиграйте во что-нибудь.
— Но может, мне лучше… — Макс взглянул на меня, по обе стороны головы у него торчали тоненькие коленки Карлы. Они дрожали.
— Иди! — снова выпалила я и ринулась наверх.
Из-за двери раздавалось тяжелое дыхание и стоны. Качки нервно смотрели на меня. Я слышала, как Макс спустился по лестнице, он напевал песенку про паучка.
— Вперед! — прошипела я и показала на дверь.
Двое накачанных Девятилеток с разбегу ударили дверь плечами. Дверь прогнулась, заскрипела, но выдержала. Изнутри донесся приглушенный вопль. Двое наших Тинейджеров уперлись в стену и друг в друга, согнули колени и подперли собой Девятилеток.
— Приготовились — давай! — крикнул самый большой, и они вчетвером налегли на дверь.
Дверь распахнулась, и они ввалились в помещение. Я промчалась вперед, перепрыгнув через Качков.
На тигровой шкуре, посреди разбросанного мусора лежали двое обнаженных Пятнадцатилеток. Парень был весь в прыщах, кожа жирная, волосы реденькие и грязные, но длинные, до плеч. Девушка лежала под ним, огромные груди болтались по обе стороны от тоненького тела, коленями она обхватила бедра парня. Волосы на лобках у них соприкасались, и между ними, словно жирный багровый мост, пролег член парня.
— Ух! — выкрикнула я, а они быстро скатились со шкуры и забрались под нее. — Где Эбби?
— Привет, Сьюз, — сухо проговорила Эбби.
Она сидела на стуле слева от меня. На ней был белый спортивный костюм, в руках она держала блокнот и ручку.
— Что ты тут делаешь, черт побери?! — заорала я.
— Я и тебя могу спросить то же самое. — Она кивнула в сторону Качков, которые только теперь поднялись на ноги. Вид у них был крайне растерянный.
— Эбби! Ты пропала! — Я размахивала руками, как огромная кукла, — Локатор… дурной район… эти переодевания… ужас… ух!
— А ты что, собираешься каждый раз, когда я отключаю свой локатор, разыскивать меня с армией мускулистых ребят?
— Да!
Она вздохнула и отложила в сторону блокнот и ручку.
— Извините, — сказала она Пятнадцатилеткам. — У меня все равно время уже почти истекло. Не возражаете, если мы тут немного побеседуем?
— Нет! — проворковала девица.
— Эбби, ты что? — сказала я. — Они же не могут так вот остановиться на время. Им надо закончить… кое-что. Иначе они и соображать-то толком не смогут.
— О'кей, — согласилась Эбби. — Ладно… и спасибо.
На лестнице я спросила:
— Неужели нельзя было просто посмотреть порноканал?
— Это совсем другое, — ответила она. — Там все не по-настоящему, все поставлено на коммерческую основу. Мне хотелось взять у них интервью до и после. Мне нужно знать — каково это.
— Зачем?
Она остановилась прямо на лестнице, я тоже встала. Качки, что-то бормоча себе под нос, вышли на улицу, и мы остались с ней вдвоем в зелено-красном свете испорченной мигающей лампы.
— Сьюз, я собираюсь завести часы.
У меня было ощущение, что она вылила на меня ушат ледяной воды.
— Что?
— Собираюсь принять соответствующие лекарства, — говорила она быстро, будто боялась, что я не дам ей договорить. — За последние несколько лет в этой области многое изменилось в лучшую сторону, лекарства стали надежнее, почти никаких побочных явлений. Помогают даже младенцам. Через пять лет, похоже, у малышей вообще не будет никаких задержек в развитии, и тогда…
У меня на глаза навернулись слезы, и я заорала:
— О чем это ты говоришь?! Зачем ты говоришь, как они? Почему? Неужели нас надо лечить? — Я со всего размаху ударила кулаком по стене и почувствовала ужасную боль. Потом села на ступеньку и заплакала.
— Сыоз, — начала Эбби. Она села рядом со мной и положила руку мне на плечо. — Мне нравится быть такой, какая я есть. Как мы все. Но… но я хочу…
— Этого? — закричала я и показала наверх. Там из-за двери снова послышались ворчание и стоны. — Ты этого хочешь? Это лучше, чем та жизнь, которой живем мы?
— Я хочу всего, Сьюз. Хочу прожить жизнь от начала до конца…
— Со всеми ее глупостями, как предусмотрел глупый Бог. Это ведь он наградил людей смертью, раком и…
Она схватила меня за плечи.
— Сьюз, послушай. Я хочу знать, что они чувствуют, хочу сама это почувствовать. Может, мне и не понравится, тогда я просто не буду больше этого делать. Но, Сьюз, я хочу рожать детей.
— Детей? Эбби, твоим яйцеклеткам сорок лет…
— Именно! Именно, моим яйцеклеткам всего лишь сорок лет, большинство из них все еще готовы к воспроизводству потомства. А кто, ты думаешь, будет рожать детей, Сьюз? Старичье? Мир начинается заново, Сьюз, и я…
— Мир и до этого был прекрасен! — Я отодвинулась в сторону. — Прекрасен! — Я ревела вовсю, из глаз текли соленые слезы, из носа липкие сопли. Я отерла лицо рукавом двубортного пиджака, и на рукаве остался липкий след, как после слизняка. — Нам было хорошо…
