— Но почему? — вырывается у меня.
— Люди, вероятно, делают так потому, что их учили. Им всегда твердили, что именно в этом — главная проблема. Но Рафи говорил мне о свидетельствах лживости правительственной пропаганды. Как было изначально? Понятия не имею. Можно найти с десяток причин. Например, предубеждение против генно-модифицированных. Желание контролировать общество. Управлять населением, промывая им мозги. Но такие вещи не происходят в одночасье.
Я подставляю лицо под холодный ветер и зажмуриваюсь. Теперь я не могу сосредоточиться и плыву по течению.
К тому времени мы проходим обратно через туннель, и я наконец добираюсь до постели, солнце почти взошло. Рука Трис, как обычно, свисает над краем кровати, кончики пальцев касаются пола. Сажусь напротив и несколько секунд наблюдаю за ней. Больше — не слова лжи. Она обещала мне, а я — ей. Если я не скажу ей о том, что услышал и увидел сегодня ночью, я нарушу слово. И ради чего? Чтобы спасти ее от опасности? Чушь. Ради Ниты, которую я едва знаю? Потихоньку убираю волосы с лица Трис, так, чтобы не разбудить ее. Ей не нужна моя защита. Она сильная и справится со всем самостоятельно.
Питер расхаживает по комнате, собирая разбросанные книги. Он заталкивает их в сумку, потом выходит в коридор, покусывая кончик свой красной ручки. Я слышу, как сумка колотится по его ноге. Шум его шагов не стихает, и я поворачиваюсь к Кристине.
— Не хочу вмешиваться в ваши дела, но… Что происходит между тобой и Юрайей?
Кристина растянулась по кровати и, свесив ногу на пол, смотрит на меня.
— Раньше вы все время были вместе, — продолжаю я. — Не то, что сейчас.
Сегодня хорошая погода, солнечный свет просачивается сквозь белые занавески. Наше жилище пахнет прачечной, обувью, потом и утренним кофе. Некоторые койки аккуратно заправлены, другие оставлены со скомканными простынями. Хотя большинство из нас принадлежали к фракции лихачей, меня поражает, насколько мы разные. У нас отличаются привычки, темпераменты, взгляды на жизнь.
— Ты, кончено, мне не поверишь, но он, знаешь ли, скорбит, — произносит Кристина и нехотя приподнимается на локтях. — Мне с ним скучно. Кроме того, он же Юрайя.
— Ну и что? Он симпатичный.
— Да, он — красивый, но с ним ни о чем нельзя разговаривать всерьез, — возражает Кристина. — Я сама люблю посмеяться. Но мне нужны отношения, которые для нас обоих что-нибудь бы да значили.
Киваю. Потому что понимаю, что она имеет в виду. Мы с Тобиасом сами такие.
— И потом, — продолжает она, — не всякая дружба превращается в роман. Например, если ты заметила, я пока не кидаюсь на тебя с поцелуями.
— Точно, — смеюсь я.
— Сама-то где пропадаешь? — подмигивает мне Кристина. — Небось с Четыре? Сложением с ним занимаетесь? Или умножением?
Прикрываю лицо руками.
— Самая плохая шутка, которую я когда-либо слышала.
— Не увиливай.
— Не светит нам никакое «сложение», — мрачно говорю я. — Во всяком случае, сейчас. Он слишком расстроен своим так называемым «генетическим ущербом».
— Ага, — Кристина садится на кровати.
— А ты что думаешь? — интересуюсь я.
— Не знаю. Ну, я бы тоже разозлилась на его месте, — она хмурится. — Кому понравится, если тебе говорят, что ты не в порядке? Особенно, если связано с генами.
— То есть ты считаешь, что вы с ним действительно поврежденные?
— Да. Это вроде как болезнь… И они могут разглядеть ее в наших генах. Ты что, не согласна?
— Но ведь не бывает так, что один набор совершенно поврежден, а другой — нет, — отвечаю я ей. — Гены, ответственные за голубые глаза, и гены, ответственные за карие, они ведь тоже разные. Но ты же не называешь голубые глаза «поврежденными»? Это смахивает на то, что кто-то произвольно решил, что один тип ДНК плохой, а другой — хороший.
— Но утверждение, что характер у «ГП» — хуже, основывается на определенных доказательствах, — возражает Кристина.
— У человека могут быть самые разные причины, — фыркаю я.
— Чего я с тобой спорю? Ведь я бы сама предпочла, чтобы ты была права, — усмехается Кристина. — Но почему бы куче умников, типа ученых из Бюро, не определить настоящую причину дурных наклонностей?
— Положим, — гну я свою линию. — Но ум здесь ни при чем, люди всегда видят только то, что хотят.
— Тогда у тебя тоже предвзятое мнение, — замечает она. — Ведь у тебя есть друзья и парень с генетическими проблемами.
— Возможно.
Я и сама далеко не уверена в правильности своей позиции, но настаиваю на своем.
— Какой смысл верить в генетические повреждения? Что, информация поможет мне лучше относиться к другим людям? Нет. А вот относиться хуже — запросто. Видишь, как она подействовала на Тобиаса, заставила его усомниться в себе. Тут нет никакой пользы.
— Ты веришь во что-то не потому, что так твоя жизнь делается лучше, а потому, что это — правда, — говорит она.
— Но, — размышляю я вслух, — ведь сама вера того стоит, верно?
— Вот он — способ мышления лихачей, — бросает Кристина и делает паузу. — А мне по душе стиль правдолюбов. Боже мой, мы же вообще не в состоянии избежать деления на фракции.
— А может, нам и не нужно избавляться от этого.
В комнату вваливается Тобиас, бледный и измученный. Его волосы торчат во все стороны, — похоже, он сегодня не причесывался, он и одет как вчера. Похоже, он спит, не раздеваясь, с того самого дня, когда мы пришли в Бюро. Кристина встает.
— Ладно, я покину вас здесь… в этой пустыне. В печальном уединении, так сказать, — она широким жестом показывает на пустые кровати и хитро подмигивает мне.
Тобиас улыбается мне, но сомневаюсь, что он рад меня видеть. Вместо того чтобы сесть рядом, он замирает у моей раскладушки, теребя подол своей мятой рубахи.
— Надо поговорить, — произносит он.
— Хорошо, — отвечаю, чувствуя в сердце иглу страха.
— Только пообещай, что не будешь злиться.
— Я не даю глупых обещаний, — парирую я, но мое горло сжимается.
— Знаю, — он, наконец, садится на свою разворошенную постель.
— Нита подложила мне под подушку записку, — начинает он, избегая смотреть мне в глаза, — она назначила мне встречу.
Я выпрямляюсь, чувствуя, как жар гнева распространяется по моему телу. Представляю себе, как Нита прогуливалась с моим другом. Она симпатичная: у нее миловидное лицо и вызывающая походка.
— Значит, красивая девчонка назначает тебе свидание посреди ночи, и ты охотно соглашаешься? — взвиваюсь я.
— Нет, ты неправильно поняла, — поспешно говорит он. — Она просто решила кое-что показать мне. Она не верит в генетические повреждения. У нее есть план, как ослабить власть Бюро и дать «ГП» те же права, которые есть у «ГЧ». Мы ездили на Окраину.
