Гость аккуратно снял плащ и шляпу. И прошел в комнату.
– Присаживайтесь. Извините, совершенно нечем вас угостить. Манную кашу вы вряд ли будете.
– Не беспокойтесь. И давайте сразу к делу. Мы хотим купить все имеющиеся у вас материалы о работах ВНИИСИ-2.
Петр не спросил, кто этого хочет. И откуда кому-то известно о ВНИИСИ-2. И то, что у него есть эти материалы. Ему было на все наплевать.
– Сколько? – коротко бросил он.
– Сто тысяч долларов.
– Сто пятьдесят.
– Сто двадцать пять.
– Согласен.
На участке, который они с Ольгой все-таки успели купить в конце восьмидесятых, он построил хороший просторный дом со всеми городскими удобствами. Участок был в деревне, которая примыкала к небольшому райцентру в ста с небольшим километрах от Москвы.
Потом он пришел в ближайшую школу и устроился там на работу. Это вызвало легкую панику в среде учителей. Не каждый день в провинциальную школу устраиваются работать члены-корреспонденты Академии наук.
– Почему вы хотите работать у нас? – осторожно спросил директор.
– Мой сын нуждается в особом присмотре и смене обстановки. Он заика. И мне бы хотелось, чтобы он учился рядом со мной. И чтобы авторитет и постоянное присутствие отца ограждали его от трудностей, сопровождающих адаптацию к школе детей с такими отклонениями.
– Но у нас очень мало платят. Должен вас предупредить. Мало и не регулярно.
– Я не нуждаюсь в деньгах.
– Ничего не получается, Петр, – сокрушался Юрий Тимофеевич. – Никак это заикание не проходит.
– А других отклонений нет? Чего врачи говорят?
– А, что они говорят! Так, надейтесь. Обеспечьте здоровый образ жизни.
– А наши биорезонансные чудеса?
– Да развалилось все! Никого и ничего не найдешь!
– Давайте попробуем на новом месте. Я специально для этого туда учителем устроился.
И он рассказал тестю все.
– Ну, попробуй, Петр, попробуй. Может, повезет.
Смена обстановки действительно немного благотворно повлияла на Тимофея. Но на учет к детскому невропатологу все равно надо было становиться.
Петр пришел с Тимофеем в местную детскую поликлинику. Прием вела врач, которая показалась Петру чем-то знакомой. Она внимательно осмотрела Тимошу.
Как она внимательна и добра, – подумал Петр. – Прямо-таки светится добротой. Она точно врач от Бога. Но где же я ее видел?
– Тимоша, подожди папу в коридоре, – ласково сказала докторша. И когда Тимофей вышел, спросила:
– От чего это у него?
– Маму убили на глазах, – деревянным голосом ответил Петр.
Сострадание судорогой боли пронзило ее. Она смотрела на Петра с такой теплотой и добротой, что ему стало не по себе.
– А вы не помните меня? – спросила она.
– Извините, нет – с сомнением произнес он.
Она расстегнула ворот и показала звездчатый сапфир на цепочке.
– Я помогу тебе дяденька волхв! Я вылечу твоего сына!!
Я помогу тебе!!!
Волхвы всегда жили на отшибе. Нельзя волхву жить с родовичами. Это не удобно ни для них, ни для него. Хотя жить одному тоже не сахар. Скотину в загоне держать не с руки. И поэтому молочка не попьешь. Если, конечно, родовичи не принесут.
А молоко Сварог любил. Но не молоком одним. Дальние потомки скажут «не хлебом единым». Хотя, Сварог и слова-то такого не знал «хлеб».
Но, с другой стороны, к чему хлеб, когда рыба в реке идет такой стеной, что река из берегов выплескивается. И какая рыба! Стерлядка…
А в лесу грибов, ягод и орехов на любой вкус. Да еще меда полны дупла старых деревьев.
Да и не надо волхву много есть. Разжиреешь, не полетишь.
Жилище Сварога стояло на склоне глубокого оврага, который впадал в широкую речную долину. Река в этом месте текла почти строго с севера на юг. А овраг, разумеется, протянулся с востока на запад. На северном склоне оврага, открытом солнечным лучам с юга и стояла полуземлянка волхва. Ее торец был углублен в склон. И таким образом жилище было защищено от северных ветров. А вход был открыт солнечным лучам.
Внизу, как раз напротив входа, ручей делал петлю. И небольшое расширение днища было залито какой-то рыжевато-бурой жижей.
Тогда Сварог еще не знал, что это та самая естественная ржавчина, которая одарит его родовичей новым металлом. Вернее одарит их этим волшебным металлом Сварог.
Но, это, повторим, в будущем. А пока волхв и без того, мог гордиться многими умениями. Мог угадать, когда возможно вызвать грозу. Мог усилием воли снимать многие хвори наложением рук. Знал тайны целебных трав. Мог летать на огромном ажурном крыле, каркас которого был сплетен из гибких орешин, и обтянут тонкой кожей. Мог не заплутаться в лесу и на лугу, ориентируясь ночью по звездам.
Да много еще чего мог, чего не смогут даже его далекие потомки. А тем более, не могут родовичи, занятые борьбой за существование и выращиванием детей. Ибо только волхву с его умениями и одиночеством неплохо в таком изобилии. А когда на руках дети и старики, да женщины, по большей части беременные, изобилие уже не таким покажется.
И все же главное умение Сварога, как и всякого волхва, это умение работать с огнем и металлом. Металл этот потомки назовут бронзой. Его мало, очень мало. Он привозной. И поэтому его берегут. Изделия из него многократно чинят и переделывают.
А женщины, падкие на украшения, иную безделушку, от прабабки доставшуюся сто раз починят, а то и переделать попросят.
Вот и сейчас, не иначе девчонка Рыська пришла. Она еще подросток, и у нее только маленькое такое колечко с какой-то фигуркой есть. Она таскает его на сыромятном шнурке, одетом на шею.
– Здравствуй, дяденька Сварог!
– Здравствуй, Рыська!
Рыська похожа на маленького рысенка. Быстрая, ловкая невеличка. С круглым румяным личиком, на котором ярко сверкают длинные узкие голубые глаза. Она постоянно улыбается. Глаза при этом лукаво щурит. Ну, точно, рысенок. Если бы только тот умел улыбаться.
– Дяденька Сварог, мое колечко не переделаешь? Смотри какой я камешек нашла, хочу его к колечку приделать.
Камешек потомки назовут гранатом. Выпал он должно быть из гранитного валуна, и попал на речную отмель.
Сварог посмотрел на камешек. Красивый и редкий. Повезло Рыське. Чутье у нее на камни и травы. И вообще чуткая она, трепетная. Хорошая ведунья будет. Надо бы со старшим родовичем поговорить, да к ведунье в обучение отдать.
Но колечко маленькое. Как к нему камень приделать?
– Трудно это, Рыська. А потом, чем больше металл жжешь, тем больше он теряется. Так и совсем без колечка останешься.
Рыська, кажется, готова заплакать от огорчения.
