Из душа плыли волны пара. Б. Б, встала на кончики пальцев с накрашенными ногтями и распахнула полотенце, на мгновение превратив его в два крыла, прежде чем бросить на пол. И Бобби увидел, что это вовсе не Брижит Бардо, а Кэрол Гербер. «Надо быть храброй, чтобы позволить людям смотреть на тебя, когда на тебе ничего нет, кроме полотенца», — сказала она. А сейчас он ее видел такой, какой она будет лет через восемь — десять.
Бобби смотрел на нее, не в силах отвести взгляд, не в силах противостоять любви, завороженный запахом ее мыла, ее духов, звуком ее радио (Фредди Кэннон уступил место «Плэтте-рам» — «тени ночи спускаются с неба»), ее маленьким накрашенным ногтям на ногах. Сердце у него вертелось, как волчок, полоски на нем поднимались и исчезали в других мирах. Других мирах, кроме этого.
Такси поползло вперед. Лиловый ужас с четырьмя дверцами, припаркованный у ресторана (припаркованный в зоне «только для грузовых машин», да только плевать ОНИ на это хотели), начал отодвигаться назад. Такси дернулось и снова остановилось, и таксист мягко выругался; по Пуритан-сквер прогромыхал трамвай. Низкий «Де Сото» остался теперь позади них, но отблески его хрома скользили внутри такси танцующими обрывками света. И внезапно Бобби почувствовал отчаянный зуд с обратной стороны глазных яблок. Потом поле его зрения заслонили извивающиеся черные нити. Ему удалось снова зацепиться за Кэрол, но теперь он, казалось, смотрел на нее сквозь волнистое стекло.
Они нас чувствуют… или что-то такое. Господи, дай нам уехать отсюда. Пожалуйста, дай…
Таксист увидел просвет между машинами и юркнул туда. Секунду спустя они уже быстро катили дальше по Эшер-авеню. Зуд в глубине глаз Бобби ослабел, черные нити исчезли с его внутреннего поля зрения, и он увидел, что голая девушка вовсе не Кэрол (во всяком случае, теперь) и даже не Брижит Бардо, а всего лишь девушка с календаря в «Угловой Лузе», раздетая донага воображением Бобби. Музыка ее радио исчезла. Запах мыла и духов исчез. Жизнь в ней угасла. Она была просто… ну, просто…
— Она просто картина, нарисованная на стене, — сказал Бобби. Он сел прямо.
— Ты чего сказал, малыш? — спросил таксист и выключил радио. Игра кончилась. Мел Аллен рекламировал сигареты.
— Да ничего, — ответил Бобби.
— Задремал вроде, а? Медленная езда, жаркий день… А твой приятель вроде бы в отключке.
— Нет, — сказал Тед, выпрямляясь. — Доктор тут как тут. — Он потянулся, в спине у него что-то щелкнуло, и он поморщился. — Но я правда вздремнул немножко. — Он оглянулся на заднее стекло, однако «Гриль Уильяма Пенна» уже скрылся из виду. — Полагаю, выиграли «Янки»?
— Разделали чертовых индейцев под орех, — сказал таксист и засмеялся. — Не понимаю, как это вы сумели заснуть, когда играли «Янки»!
Они свернули на Броуд-стрит, и две минуты спустя такси остановилось перед № 149. Бобби посмотрел на дом, словно ожидая увидеть, что он выкрашен в другой цвет или стал выше на этаж. У него было ощущение, что он отсутствовал десять лет. Да так вроде бы и было — он же видел Кэрол Гербер совсем взрослой?
«Я женюсь на ней», — решил Бобби, вылезая из такси. На Колония-стрит пес миссис О'Хары все лаял и лаял, словно ставя крест на этой и на всех человеческих надеждах: руф-руф, руф-руф-руф.
Тед нагнулся к водительскому окошку, держа в руке бумажник. Он вытащил две бумажки по доллару, подумал и добавил третью.
— Сдачу оставьте себе.
— Вы джентльмен что надо, — сказал таксист.
— Он — во! — поправил Бобби и ухмыльнулся, когда такси отъехало.
— Пойдем в дом, — сказал Тед, — мне опасно оставаться на улице.
Они поднялись на крыльцо, и Бобби открыл дверь в вестибюль своим ключом. Он все время думал о жутком зуде позади его глаз и о черных нитях. Нити были особенно страшными, будто он должен был вот-вот ослепнуть.
— Они нас видели, Тед? Или ощутили? Или как?
— Ты знаешь, что да… но не думаю, что они определили, как близко мы были от них. — Когда они вошли в квартиру Гарфилдов, Тед снял темные очки и положил их в карман рубашки. — Ты, значит, хорошо замаскировался. Фу-у! Ну и жарища тут!
— А почему вы думаете, что они не знали, как близко мы были от них?
Тед, уже начавший открывать окно, пристально поглядел на Бобби через плечо.
— Если бы они знали, эта лиловая машина подъехала бы сюда тогда же, когда и мы.
— Это была не машина, — сказал Бобби, начиная открывать другое окно. Толку от этого оказалось мало. Воздух, который влился в окна, вяло всколыхнув занавески, был почти таким же жарким, как воздух, весь дань запертый внутри квартиры. — Не знаю, что это было, но оно только с виду выглядело, как машина. А то, как я почувствовал ИХ… — Бобби вздрогнул, несмотря на жару.
Тед достал свой вентилятор, прошел к окну у полки с безделушками Лиз и поставил его на подоконник.
— Они маскируются, как могут, но мы все равно их ощущаем, Даже люди, которые понятия о них не имеют, часто ощущают их. Капельки того, что скрыто под камуфляжем, просачиваются наружу, а то, что под ним, — невообразимо уродливо. Надеюсь, тебе не придется узнать, насколько невообразимо.
И Бобби надеялся.
— Откуда они, Тед?
— Из темного места.
Тед встал на колени, вставил вилку вентилятора в штепсель и включил его. Воздух, который он погнал в комнату, был чуть прохладнее, но не таким прохладным, как в «Угловой Лузе» и «Критерионе».
— А оно в другом мире, как в «Кольцах вокруг Солнца»? Ведь так?
Тед все еще стоял на коленях рядом со штепселем. Он словно молился. Бобби он показался совсем измученным — почти до смерти. Как же он скроется от низких людей? Да он и до «Любой бакалеи» не дойдет, не споткнувшись.
— Да, — сказал он наконец. — Они из другого мира. Из иного «где» и иного «когда». Вот все, что я могу тебе сказать. Знать больше тебе опасно.
Но Бобби не мог не задать еще один вопрос:
— А они из одного из этих, ну, других миров? Тед поглядел на него очень серьезно.
— Вот я из Тинека?
Бобби уставился на него, потом засмеялся. Тед, еще не вставший с колен, засмеялся вместе с ним.
— О чем ты думал в такси, Бобби? — спросил Тед, когда они наконец отсмеялись. — Куда ты делся, когда возникла опасность? — Он помолчал. — Что ты увидел?
Бобби подумал о Кэрол в двадцать лет с ногтями на ногах, покрытыми розовым лаком, о Кэрол, голой, с полотенцем у ног, среди колышущихся облаков пара. ТОЛЬКО ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ, ПРЕДЪЯВЛЯТЬ ВОДИТЕЛЬСКИЕ ПРАВА, НИКАКИХ ИСКЛЮЧЕНИЙ.
— Я не могу сказать, — ответил он наконец. — Потому что… ну…
— Потому что есть что-то только для себя. Я понимаю. — Тед поднялся на ноги. Бобби было хотел ему помочь, но Тед махнул ему «не надо». — Может быть, ты хочешь пойти поиграть, — сказал он. — Попозже — скажем, около шести — я надену мои темные очки, мы пройдемся по кварталу и перекусим в «Колонии».
