— Говори.
— Может, покажешься?
— Я тебя и так прекрасно слышу.
— Ну ладно, — сказал парламентер. — Слышь, братишки, а вы вообще кто? Вы тут зачем?
— Надо, — отрезал Васильев.
— Блин, ну я же вежливо разговариваю, — обиделся парламентер. — Мог бы и ответить.
— Спецура мы, — сообщил ему Васильев. — Отрабатываем взаимодействие в условиях городского боя.
— Вот же блин, — разочарованно выдохнул парламентер. — То есть, вы без этого типа отсюда не уйдете?
— Не уйдем, — подтвердил Васильев.
— А на черта он вам сдался?
— Не твоего ума дело.
— Грубишь, — обиженно сказал парламентер. — А я ведь разговаривать пришел, а не палить. Слушайте, давайте краями разойдемся?
— Это как? — уточнил Васильев.
— Ну, мы уйдем, а вы в спины стрелять не будете. Вы уже сколько человек покрошили? А нам какой резон под спецуру за жалкую двадцатку подставляться?
— Никакого, — согласился Васильев. — Я бы на вашем месте еще раньше лыжи смазал.
— Ну, попробовать-то надо было.
— Попробовали?
— Ну так. Полной ложкой хлебнули уже.
— Валите, — сказал Васильев. — Пятнадцать минут у вас. Потом еще наши подъедут, и не обессудь, кого увидим, всех положим.
— Ладно, ладно, — сказал парламентер. — Все, без обид, парни.
— Время пошло, — сказал Васильев.
Хорошо бы, если на этом все и закончилось, подумал Гусев. Пока никто из наших не пострадал, да и я сам нормально себя чувствую. А потом отсижусь в клинике, черт с ними. Пару роликов им запишу, или что еще им от меня надо…
— И правда валят, — сказал Тунец. — На крыше чисто. Из двора тоже уходят. Три машины отъехали.
— Испугались, — сказал Васильев. — Доперли, наконец, что мы им не по зубам.
— Гусев, ты-то меня слышишь?
— Вполне.
— Дальше с ними будешь?
— Видимо, так.
— Тогда с тебя двадцатка, с учетом оптовой скидки, — хохотнул Тунец. — Фиг с ним, с договором, рассчитываю на твою честность.
— Ладно, — сказал Гусев. — Набери меня, как все кончится.
— А то ж.
— Уходишь уже?
— Подожду, пока ваши подъедут. Свои инвестиции охранять надо.
Разведка показала, что подъезд чист. Не в прямом смысле, конечно, чист: после перестрелки мусора в нем было хоть отбавляй. Но высланные на проверку бойцы сообщили, что охотников в нем нет до самого первого этажа. Тунец и водитель разблокированного броневика подтвердили, что людей с оружием в зоне прямой видимости не наблюдается, и Васильев отдал приказ выдвигаться.
Выдвинулись.
Подъезд был еще в худшем состоянии, чем Гусев пытался себе представить. Бетонная крошка, пыль, покореженное железо, мертвые человеческие тела. Не, надо отсюда съезжать, однозначно.
Оставалось только надеяться, что из соседей никого не зацепило.
Броневичок уже стоял у подъезда, до него оставалось пройти около шести метров по открытому пространству. Двое бойцов были уже внутри, две прикрывали тылы, когда Гусев с прикрывающим его командиром спецназа высунулись из-под козырька и бодрой рысью направились к безопасному нутру машины.
Оказалось, не такому уж безопасному.
Сначала Гусев услышал визг шин и громогласный выхлоп выруливающего из-за угла спорткара. Потом Тунец, все еще находившийся на связи, заорал: «Валите оттуда!», а еще кто-то, Гусев так и не разобрал кто, выкрикнул одно короткое слово.
— РПГ!
Васильев схватил Гусева за грудки и швырнул в сторону подъезда. Гусев был еще в воздухе, когда выпущенная из спорткара ракета угодила в водительскую сторону корпоративного микроавтобуса.
Оглушительный взрыв подбросил машину в воздух, несколько раз там перекрутил и швырнул на асфальт, на не успевшего убраться из зоны поражения Васильева. Командиру спецназа фатально не повезло.
Зато к Гусеву удача, разнообразия ради, повернулась лицом. Взрывная волна застигла его в воздухе и придала его полету дополнительное ускорение. Он влетел в подъезд спиной вперед и наверняка расшиб бы себе голову о бетонные ступеньки, но оставшаяся пара бойцов успела его подхватить. Так что его только слегка контузило и поцарапало обломками. Даже телефон из руки не выронил.
Относительно того, как жизнь распорядилась с большей частью его защитников, это можно было назвать «отделался легким испугом».
Спорткар притормозил метрах в тридцати от подъезда, из него выскочили трое охотников. И еще несколько машин въезжали во двор.
— Ты как? — поинтересовался у Гусева один из бойцов.
— В ушах звенит, — голос спецназовца доносился до Гусева как будто из-под воды. Ну или как если бы Гусеву натолкали полные уши песка.
— Это нормально, — сказал боец. — Вот дверь в подвал, видишь?
Гусев кивнул.
Охотники неторопливо разворачивались в цепь, перекрывая все подходы к подъезду.
— Уходи через нее, — сказал боец. — Может, тебе и повезет.
— А вы?
— А мы тут останемся. Задержим их, сколько сможем.
— Глупо.
— Мы не побежим, — сказал боец. — И кроме того, у нас теперь тут личные интересы.
Гусев не стал никого уговаривать. Все тут люди взрослые и вполне понимают, что делают. Даже сентенцию о том, что месть следует подавать остывшей, что прямо таки вертелась у него на кончике языка, озвучивать не стал.
Вместо этого сказал парням «спасибо», пожелал им удачи и двинул, куда сказали.
Пока второй боец прикладом сбивал запирающий подвальную дверь замок, его товарищ уже занял позицию и короткой очередью открыл счет. Охотники бросились на землю в поисках укрытия, и тут в игру вступил Тунец, о котором все позабыли.
Тремя быстрыми, практически слившимися в один, выстрелами, он разнес головы самым настырным охотникам. Пока те оглядывались по сторонам, стараясь обнаружить новую угрозу, Тунец положил еще двоих.
Дальше Гусев уже ничего не видел, потому как спецназовец подтолкнул его в спину и закрыл за ним дверь.
Позднее Гусев узнал, что ребята удерживали свою позицию еще двадцать пять минут.
Подвал был забит ржавыми трубами и покрытыми пылью кабелями.
И еще тут было темно.
Гусев подсвечивал себе путь экраном мобильного телефона и слушал доносящиеся снаружи трели автоматных очередей. Спецназовцев, особенно двоих последних, было безумно жалко. Их подвиг не будет воспет, и вообще, лучше бы никакого подвига не было. Умирать вот так, поливаемыми свинцом в обычном московском дворе, непонятно, за что, в рамках какой-то идиотской игры, ставки в которой задраны так высоко…
Гусев добрел до противоположного конца здания, и на пути ему встретились только две крысы.
