— Здорово! Передавать напрямую, да еще и мысли — какие программы можно делать!
Юноша недоуменно посмотрел на него:
— Программы?
— Я ведь бывший эмоциотехник.
— А-а…
Наступило молчание. Профессиональный энтузиазм быстро утих — стоило лишь вспомнить о настоящем. Син обещал появиться к утру. Связи с ним не было уже шесть часов — он вышел за радиус приема в поисках контактов. А пока… Окинув взглядом полутьму обширного убежища, хонниец вновь наклонился к синеватому огню — крохотная безкислородная жаровня хоть как-то защищала от пронизывающей сырости подземелья. Так же, как он, склонялись к своим жаровенкам люди вокруг — тысячи людей. Как ему сказали — около тридцати тысяч, точнее считать было некогда… Сколько таких убежищ успели построить? Люди жались к огню — отблеск делал их лица еще более синими… Он вдруг вспомнил сожженные тела наверху. Зловещий парадокс войны — поверхность планеты принадлежит теперь мертвецам, в то время как живые вынуждены прятаться под землей… Кладбище наоборот. И он тоже похоронен здесь…
Медленно перекатывающийся гул негромких голосов действовал усыпляюще — Антор и не заметил, как задремал. Чьи-то руки подложили ему под голову (вернее, под шлем, который он так и не снял) мягкий валик, на плечи накинули одеяло — хонниец уже спал. Ему снился Мовай — почему-то он был одновременно и тем синелицым парнем, что сидел сейчас рядом, хотя они были совсем непохожи. И это был Син, которого он никогда не видел. И доктор… И еще какие-то смутно вспоминаемые люди… Во сне это был один человек — тот, которого страшно терять…
Наступила ночь — и с ней пришло время скрытых от глаз дел. Операция вступала в свой завершающий этап.
…Хрупкие механизмы вытаскивали из вертолетов на руках — каждый стоил целое состояние. Изящные серебристые шестиножки несколько минут стояли неподвижно, словно в раздумье — запоминали. Потом неожиданно и бесшумно срывались с места. Люди почтительно расступались — плавно переступая тонкими «ногами», странные, совсем не военного вида машины быстро пропадали во тьме. Ищейки-киборги — полуживые твари, сращенные с сервомоторами и пластиковыми ячейками, продукт генной инженерии и робототехники. Ищейки нужны для охоты — это и походило на охоту. Согласно какому-то неведомому плану транспортные вертолеты зависали над заданными районами, ловя чуткими приемниками сигналы киборгов — лай электронной своры. Если бы кто-нибудь со стороны наблюдал за происходящим, то он мог бы задаться вполне уместным вопросом — зачем понадобились санационным командам эти полумеханизмы с тончайшей настройкой психополя? Ведь чтобы найти убежища сиргиан, вовсе не нужно обладать таким чутьем — достаточно простого геолокатора и нескольких датчиков, регистрирующих тепло и звук. Но никто не наблюдал со стороны это действо, и оно продолжалось, подчиняясь неведомым законам и неотвратимо приближаясь к какой-то своей цели… Ровно гудит мотор, а за бортом простирается бескрайняя темень, в которой лишь изредка мелькнет одинокая искра света — то ли сигналит бродячий кибер, то ли догорают чьи-то останки… Квадрат за квадратом, все дальше в ночь… Чуть слышное зудение почти не слышно на поверхности — да и некому слушать. Штурмовые части отошли к экватору и сейчас заняты подготовкой к возвращению на крейсер. Свое дело они сделали. Теперь настало время «палачей»…
…Розовые вспышки били в глаза — еще и еще; ноги непослушно вязли в какой-то трясине — розовые огни приближались, множились — он пытался убежать, скрыться, но они настигали, неотвратимо и страшно… «Это сон… Это только сон…» — мысль скользнула по краю сознания и исчезла; в следующий миг он бежал по нарастающей крутизне склона, и вот уж нет сил удержаться, и непреодолимая сила влечет его вниз, ноги отрываются от земли… Он лежал на сухой, шершавой поверхности, выгибаясь в судороге агонии, скребя по обгорелой почве ногами… Еще одна вспышка — в лицо… С тонким печальным звоном лопнула струна — острая боль пронзила тело, как будто эта струна была продолжением нервов. «Пеленг… потерян…» И огромное ощущение непоправимости заставило его захлебнуться слезами…
…Удар потряс убежище — стены отразили тысячеголосый вопль ужаса. Антор приподнялся, очумело моргая — тьма стояла плотная и непроглядная. Его выдернуло из сна, как растение из почвы — грубо обрывая корни, и вторгнувшаяся в сознание реальность казалась продолжение кошмара…
Удар повторился — заложило уши. Теряя ощущение верха и низа, Антор попытался вскочить на ноги, зацепился за что-то — из опрокинутой жаровенки вылетел рой искр. Он инстинктивно зажмурился, забыв о шлеме. «Что это?!..» В свете пылающих углей лицо соседа казалось черным: «Это из шахты… кто-то взрывает перекрытия!..» И тут все вокруг затопил свет — на один миг, затем с оглушительным треском обрушился свод, подняв тучу пыли. И наступила тишина.
Шорох пыли и падение мелких камешков, чей-то надсадный кашель… Серенький свет сочился откуда-то сверху, теряясь в пыли. «Дождались», — угрюмо подумал Антор, разгребая мусор и обломки вокруг себя. Хорошо, что потолок из пенобетона — крошится, а не колется. Рядом заворочался знакомый парень, с шумом стряхнул с себя обломки, сел… Несколько секунд прислушивался к себе, неуверенно повернулся к хоннийцу:
— Син не отзывается… Он должен был уже появиться — надо же передать…
Антор вспомнил свой сон. Если это был сон…
— Он не отзовется.
Смысл сказанного дошел до сиргианина не сразу. Вот он резко выпрямился, спросил ломким от напряжения голосом:
— Н-не… Ты сказал…
— Он мертв, — Антор отвернулся, не желая смотреть, как меняется это лицо, как вместо растерянности на нем появляется отчаяние:
— Нет, — парень помотал головой, — он не мог… Не мог он!
…Он еще что-то бормотал — Антор не слушал, пристально вглядываясь в мутный свет — в нем мелькнула тень… Еще одна…
— Вот и наша очередь, — очень медленно и очень спокойно произнес он.
* * *…Они стояли вокруг — огромные, бешено хохочущие, до ужаса одинаковые в своих робоскафах:
— Вот он, последний поганый «нюхач»! Что, спрятался? — от этой штуки не спрячешься, чует вашего брата за версту!
Кошмарная морда киберищейки пристально смотрела на хоннийца всеми своими глазами — он терялся от непонимания происходящего:
— Какого черта, зачем… Вы что, не узнали меня?
— А меня ты не узнаешь, «Вечный»?
Тупая гладкая морда приблизилась к его лицу:
— Ручка-то как, уже зажила?
— Удис?
— Ага, узнал — ну как же… Твой старый друг! — с этими словами он по дружески хлопнул его по плечу. Стальной клешней робота…
