— Нет, — ответил я, делая шаг назад.
Он произнес еще что-то с улыбкой, настойчивее протягивая нож.
По всей видимости, хотел развлечь дэймоса, скучающего без дела в его ангаре. А что может быть интересно темному сновидящему в реальности, кроме взрезания беспомощного человека.
— Я не режу людей ради забавы.
Вряд ли хирург понял мои слова, но интонация донесла до него мое возмущение. Он улыбнулся снова и произнес практически без акцента:
— А лечить ради забавы?
— Ты говоришь на койне?[1] — спросил я с величайшим изумлением.
— Если хочешь, чтобы бизнес работал — выучи язык деловых партнеров, — ответил он, продолжая поигрывать ножом.
— Твои деловые партнеры — дэймосы? — Испытывая все большее любопытство, я рассматривал сиамца.
— У нас их называют пхи — злые духи. — Улыбка не исчезла с его лица, но глаза сузились, превращаясь в две черные щели. — Это правило относится и к тебе. Хочешь иметь дело со мной — выучи мой язык.
Я подумал, что вряд ли еще когда-нибудь стану иметь с ним дело. Но произнес другое:
— Ты хотел, чтобы я вылечил эту женщину?
— Не люблю, когда материал пропадает. Мне нужны здоровые органы. А ее внутренности пожирает болезнь. Это ее нож. Возьми.
Исцелить человека для того, чтобы его убить. Вполне в духе дэймоса.
— Не занимаюсь лечением, — ответил я сухо.
Хирург поклонился и отвернулся от меня. Даже его спина, обтянутая зеленым халатом, выражала неодобрение, граничащее с презрением. Но мне было плевать на его осуждение.
Вполне возможно, что и Феликс осудил бы меня. Он все еще не оставлял попыток сделать из меня свое подобие, планомерно вызывая во мне жесткость и равнодушие. Но пока у него не получалось. Танатоса, безжалостного убийцы из меня не выходило, хоть я и честно выучил некоторые из приемов учителя.
— Ну что? — спросил я.
— Мы идем на вечеринку, — заявил Феликс, затем повернулся к хирургу, бросил ему несколько слов, тот поклонился, скользнул по мне внимательным, прищуренным взглядом и удалился.
— В реальности? — уточнил я на всякий случай.
— Пока да.
— И что там будет?
— Насилие, наркотики. — начал не без удовольствия перечислять дэймос. — извращенный секс…
— Альбинос тоже будет там? — перебил я, зная, что смакование подробностей баннгокского разврата может затянуться.
— Полагаю, да. С учетом того что все происходит в его собственном особняке. Двухнедельный праздник, на который съезжаются со всего региона. — Он подошел к женщине, лежащей на операционном столе, прижал пальцем точку на ее шее, и через минуту она была уже мертва.
Милосердное убийство или стремление избавиться от раздражающего фактора. Я хотел спросить — не опасается ли он оставить следы и не является ли теперь мертвое тело личной вещью, с помощью которой на него можно воздействовать. Но желание иронизировать пропало, когда в ангар вошел помощник хирурга с двумя свертками в руках. Подал оба Феликсу и удалился.
— Это тебе. — Дэймос швырнул мне тонкий пакет, в котором сквозь бумагу прощупывалось нечто мягкое, скользящее.
Я разорвал обертку, и в моих руках оказался густо-синий, почти черный, шелк. Когда я рассмотрел подарок чуть лучше, во мне взыграла та самая истинная ярость темного сновидящего, которой учитель так добивался.
— Феликс, ты издеваешься?!
— Нет, — ответил тот невозмутимо, перекладывая мелкие вещи из потайных карманов старого пиджака, испачканного кровью, в новый, такой же нейтрально-светлый. — Пытаюсь защитить тебя…
— Я не надену это.
— Аметист, послушай. — Он посмотрел на меня с легким утомлением и перешел на сухой академичный тон. — Это Баннгок, в нем свои правила. Мы собираемся пойти в такое место, где твой вид будет считаться оптимально приемлемым. К тому же не стоит забывать о наших знаменитых соотечественниках. Великий герой Ахилл был переодет в женское платье перед поездкой в Трою, что не помешало ему сохранить мужественность и силу. Друзья Тесея для того, чтобы спасти соотечественников из плена в лабиринте Крита, не только переодевались в наряды своих сестер и подруг, но и старались перенять их манеры, чтобы враги не опознали в них воинов. — Феликс помолчал, сбиваясь с монотонного повествования, и рыкнул: — Короче, надевай и не выпендривайся!
— Нет.
По лицу дэймоса скользнуло раздражение, однако продолжил он ровно:
— Я не могу пойти один. Это особая вечеринка. Желающие посетить ее обязаны приходить исключительно с катоями. Я не могу заявиться, нарушая все условия приглашения. Нет, конечно, можно позвать любого с улицы. Он согласится без раздумий — хотя это мой ученик должен слушать меня, а не посторонний бездельник из подворотни… Но вот толку от него не будет никакого. Мне нужна твоя помощь.
Он начал терять терпение, и все же я не спешил подчиняться, выясняя все подробности.
— Ты не можешь пойти один, потому что я нужен тебе в качестве приманки? И в реальности тоже?
— Приманка и прикрытие.
— Ладно, — сказал я с отвращением. Понимая внутренне, что он прав, и не важно, как я выгляжу, потому что это не только Феликс, но и Полис сейчас нуждается в моей помощи — это туда тянутся интересы и когти дэймосов.
Помолчав, я добавил:
— Спасибо, что хоть в самом деле в катоя не переделал.
— Пожалуйста, — весьма любезно отозвался Феликс. — Приятно, что ты не заставляешь меня применить все средства для достижения цели. Не думаю, что тебе было бы уютно очнуться здесь же, но в уже измененном теле. Потому что идти мне надо в любом случае с тобой. И будь уверен, Аметист, я бы проучил тебя. Не потерплю у себя в учениках капризного ханжу, тупицу и труса. Рад, что ты не такой.
И только тут я понял, что он действительно мог бы это сделать. Для достижения достоверности «алиби». На секунду у меня потемнело в глазах, настолько живо я представил себе свое перекроенное тело… Хорошо, что наши цели совпадают. Иначе он бы использовал меня, как считал нужным, просто заложив приказы в подсознание, а потом вышвырнул или убил — как, я не раз убедился, он делает с другими. Я не обольщался по поводу моего учителя. Да и сам наверняка был для него лишь преступником — вором, который залез к нему, чтобы лишить ценной вещи. Дэймосы такое не спускают. Удивительно было скорее то, что он до сих пор так лояльно поступал со мной.
Феликс швырнул в утилизатор обрывки упаковки и свою старую одежду. А затем подал мне второй пакет.
— Это тоже для тебя. Грим. Твоя кожа слишком светлая.
— А ты обойдешься без маскировки?
— Да. Здесь нередко бывают белые, желающие развлечься с катоями.
