— Эммм… передайте ему мою благодарность, — я взял визитку и стал из вежливости её изучать, иероглифы проявлялись прямо на глазах, как будто кто-то их рисовал в этот самый момент.
— Мой бот обязательно свяжется с ним… с его ботом, — я сунул визитку в карман пиджака.
— Вау, а ви феймаст! — ещё один балл в мою копилку — как, кстати, этот метрдотель повысил мой статус в её глазах!
— Я стараюсь относиться к этому как к веренице событий под общим названием «судьба».
— Ну да, ви же «хатите изменит етат мир». В етам ваша — судба?
— Да, хочу… и, заявив об этом, я, возможно, сам способствовал тому, что какие-то люди начинают мне помогать, а какие-то — мешать.
— Палагау, втарих — болше.
— Пока не знаю, а почему вам так кажется?
— Отвечу, как сделаиу заказ. Ви не против?
Я не был против, особенно учитывая подаренную мне улыбку, тихую и светлую, без намёка на кокетство. Заказ происходил без присутствия официанта. Сам стол являлся экраном, над которым парили трёхмерные изображения блюд, в которые нужно было просто ткнуть пальцем — общая сумма счёта автоматически показывалась, а после характерного щелчка пальцами, символизирующего заказ, автоматически списывалась со счёта посетителя. Экстра «листала» изображения, демонстрируя изящные пальцы и свежую татуировку на кисти — изумрудную саламандру.
Я сам тоже заказал себе немного китайской еды, разумеется, с помощью Ботаника в моём ухе. Старался выглядеть современно и даже этикетом пользоваться по современным стандартам. Вино она налила себе сама, предварительно опрыснув всё вокруг дезинфектором.
— Vi mne silna pomnili tip menav… mmm… «lis-hnie liudi» iz klassiki. [77]
— Онегин, Печорин?
— James Bond, Doktar House… — она взяла бокал и медленно поднесла его к губам, а за это время саламандра с её кисти плавно перебежала по пальцам на поверхность бокала.
Киногерои? Похоже, они тут вообще книг не читают. Только кино смотрят и называют это «классикой».
— Karoche, meni za 35, yarkie, silnie, no yavno belie voroni v civil obschestve, gde paritet sil. [78]
— То есть, сильный мужчина может быть лишним только в рамках цивилизации?
— Da… Civili-zacia — eto dictatura slabih. [79]
— Диктатура чёрного воронья? — я закинул в рот очередную порцию салата, и слегка отвлекался от разговора необходимостью его разжёвывать.
— Есс…
Официант-бот принёс еду, и Экстра принялась ловко орудовать палочками. Она закидывала в рот какие-то микро-кусочки своего салатика, периодически запивая их вином. Её движения, повороты головы, жесты были настолько плавны и утончённы, что я порой заглядывался на это представление, попадая в лёгкое трансовое состояние. По сравнению с ней я был грубым и неловким. Иногда меня отвлекали посетители, которые подходили, чтобы представиться и положить свою визитку на стол, постоянно отвлекая от беседы. Они также все были галантны и грациозны. А я казался себе на их фоне той самой белой вороной во всех смыслах этого понятия.
— Значит, сильной женщине такие мужчины не нравятся?
— Net! Nraviatsya! Est nechta v etam sama-razru-shenii. [80]
— Ха-ха! Так вы считаете их поведение саморазрушением?
— Kanechna! Ih zhe kluyut, goniat, no ani ne gibkie… ne gnutsya! [81]
— Женское сердце такое широкое!
— Why!?
— С одной стороны, её тянет к этому нонконформисту заклёванному. А с другой стороны, она преспокойно живёт с каким-нибудь конформистом в цивилизованном обществе и всем довольна. Всё вроде есть. Жизнь удалась! — она еле заметно нахмурилась.
— Vi — kak bi cinik, ni vo chto ne verite, vechno steb, kak budta pofigist… no… [82]
— Видимо, сейчас должно последовать некое разоблачение моего пофигизма… что, мол, где-то там, в глубине души… — и снова лёгкая улыбка осветила её лицо.
— Da. Gdeta tam… u vas est’ nekaya tayna… tragic love… breaking heart… [83]
— Красиво. И так сентиментально… Но моя история далека от этой красоты. Она не сможет стать основой для мыльной оперы и впечатлить подсаженную на сериалы домохозяйку. Я не могу быть падшим ангелом, в котором умер идеальный муж или полезный член общества, и который страдает от своего падения.
— A kak je dream?
— Что с дримом?
— Vasha zabota o Sirene, о budu-schem baby… ne astavila pokoynoy ni adnu «под-сажен-ную на сери-алы домо-хозяй-ку». Vashi reytingi vishe neba. [84]
У неё это получилось очень остроумно и эффектно — она улыбалась победоносно, отпивая из бокала. Да и я не мог не улыбаться, глядя на неё. Настоящая хищница! Не выпуская бокала, она медленно повернула голову вправо, как бы осматриваясь, и в тот же момент провела другой рукой по волосам над ушной раковиной. Я смотрел на этот поворот и это движение руки, не отрываясь. Сложно сказать, почему, но складывалось впечатление, будто это движение — вершина тонкого женского мастерства, которое меня окончательно покорило.
— Вы правы. В глубине души я жажду невозможного. В этом моя слабость — хочу того, что никогда не может быть моим. Может, неспроста такая история приключилась именно во сне… В жизни, к сожалению, так не бывает.
— Zhal.
— Вам меня жаль?
— Yes, but ya seku, vi etoy zhalasti ne ischite. [85]
В голове промелькнула ещё со школьной скамьи заученная фраза: «Сострадание, чувство, которому покоряются так легко все женщины, впустило свои когти в ее неопытное сердце». [86]
— Вы первый человек в этом новом и чужом мире, кто меня пожалел, — её брови слегка сдвинулись под углом, выражая сочувствие.
— Ya vizhu, chta skrita. Ya viju v glazah pichal’ — dazhe kagda lybites. [87]
— Вы очень проницательная женщина, прям как мой бот.
В моей голове прозвучал голос Ботаника: «Читать лица ей помогает не собственная проницательность, а способности личного бота. Он сейчас также как я сидит в фойе и работает». Сложный мир. Боты против ботов. У кого же тут может быть преимущество? Раньше хотя бы кто-то мог быть проницательным и тем самым выделяться. А теперь? Теперь выделиться может лишь тот, кто хорошо знает то, как было раньше!
— Такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных свойств, которых не было… одна половина души моей не существовала, она высохла, испарилась, я ее отрезал и бросил, — тогда как другая жила к услугам каждого, и никто не знал о её погибшей половине; но вы теперь во мне разбудили воспоминание о ней. [88]
— Mne kazhica, vi just seduction me… kak tam bilo na show? «Ето — естес-твен-но»… и «все сред-ства хaра-ши». Eta menia strashit. [89]
Я поднял брови в удивлении, но внутренне признался себе, что, возможно, переборщил с этими цитатами из Лермонтова. Да и помощь её бота не стоит недооценивать. Видимо, у меня всё на лице написано. Я слишком груб и прямолинеен для этого общества.
