Однако именно сейчас, именно под настроение, какое одолевало меня несколько дней, захотелось вдруг потрепаться и пофилософствовать. Чокнутая? Ну, так и меня нормальным назвать сложно!
– Хуан! – Я вновь протянул руку. – Я тоже против того, чтобы зло выливалось во внешний мир. Я за гармонию в мире внутреннем. – И вновь улыбочка. Да пошире, пошире! Девушка идет на контакт, и это не привычная девушка, а нечто, с чем(с кем?) я ни разу дела не имел. Давай, дружище, дерзай!
– Пенелопа. – Она пожала мою руку. Когда же попыталась высвободить, я мягко, но настойчиво потянул и приблизил ее к губам, как принято в высшем обществе.
Имя мне понравилось. Оно лишь подтвердило окультуривание. Воодушевленный, я перешел к следующей фазе знакомства:
– Пенелопа, вы знаете, что вы очень красивая? И необычная?
Она пожала плечами. Максимально равнодушно. Но при этом ей было приятно.
– Они обидели вас? Да? – я мгновенно посерьезнел.
– Кто? – она сделала вид, что не поняла.
– Те, кто хотел затащить в постель.
Глаза ее уперлись в пол.
– Я не хочу говорить об этом.
– Прошу прощения. – Я вновь пожал плечами. Но свое грязное дело сделал – женщины подсознательно ищут тех, кто может защитить их, а я намекнул, что отношусь к таковым. Перепрыгнув этим сразу несколько ненужных ступеней процесса знакомства.
– А вы откуда? – продолжил я. – Почему я раньше вас здесь не видел?
– Я живу на противоположном конце купола. Хожу сюда редко. У нас рядом есть другой магазин. – Она назвала мне улицу, на которой живет. Да, далековато! – А сегодня мне по пути.
– И как же отец отпускает вас одну? Да еще в таком наряде? – Я кивнул на ее юбку.
Она попасмурнела.
– Он… Понимает. Понимает, что это разные вещи, вера и одежда. Одежда не сеет зло. Зло внутри человека. Отец видит, что у меня внутри и отпускает. Хотя ему сложно.
– Старается идти в ногу со временем? – усмехнулся я. Она кивнула. – Ваши такой взгляд не разделяют. Я еще ни разу не видел кого-то из ваших в «имперской» одежде. И тем более не мог помыслить, чтобы с кем-то из них заговорить, познакомиться.
– А кто сказал, что они правы? – Девушка обезоруживающе, но совсем не похабно улыбнулась.
* * *
Следующие пятнадцать минут пролетели, как одна. Мы общались, хотя больше это напоминало волейбол. Натянутый такой волейбол, с сеткой из железобетона. Говорила она медленно, с неохотой, осторожными предложениями, но было видно, что поговорить хочет. В религиозные дебри не залезали, она, щадя меня, выдавала лишь общие тезисы, и можно смело сказать, что говорили мы «о погоде в Сан-Паулу». Но даже такой разговор с приятной девушкой на настроении сказался благотворно.
Нет, я не боялся, что она из них. Ну, не могут они взять к себе ТАКУЮ! Каюсь, они мерещатся мне везде, эти ангелочки. В каждой второй вокруг подсознательно ищу ориентиры, по которым можно определить, может она быть членом их организации, или нет. Но эта не была атлетически сложенной, да и алмазный Священный Круг на груди, в придачу к заумным философским разговорам…
За беседой мы наполнили тележки и встали в очередь в кассу. Очереди были не большие, но солидные – касс, по закону подлости, работало всего три: наша, через две слева и далеко справа. Что что-то не так я почувствовал почти сразу – напряжение какое-то появилось, тревога. Ведь девичья мордашка, юркнувшая за стеллажи, спасаясь от моего взгляда, не могла не вызвать тревогу. Хоть руку отрубите, она одна из них – глаз наметан, а ангелочки не могут шляться здесь просто так.
Новое похищение готовится? Кем? Какая-то другая пакость? И это «поддержка», на случай форсмажора, чтоб не было, как в прошлый раз? Или все же у меня паранойя? Не знаю, но не поверю, что простое прикрытие на случай мести Кампоса. Ни за что!
Сам собой возник вопрос: что делать? Я больше не хотел становиться подопытным кроликом в их экспериментах, пусть даже они в итоге окажутся правы. Бежать прочь? Пока еще можно? Это самое простое и самое верное решение, которое напрашивалось. И я бы поступил так, если бы не одно «но». Я не мог уйти, подставив под удар ни в чем неповинных людей в магазине, на которых ангелочкам наплевать, и особенно не мог подставить свою новую знакомую. Она не заслужила этого. Потому я остался, надеясь, что они сохранят верность традиции и сделают так, чтобы нанести мне (и окружающим) наименьший вред, и на сей раз у них все окажется просчитанным.
Я пытался успокоиться, задавить себя, мило щебеча с Пенелопой, несмотря на то, что с каждой минутой интуиция все более и более кричала об опасности. Насчитал в толпе вокруг, в параллельных очередях и сзади, уже троих, кто мог претендовать на звание телохранителя ее величества. Но решения проблемы моя интуиция не предлагала. Я озирался в поисках угрозы, пытаясь вычленить хоть что-то выбивающееся из колеи и опередить ее, успеть среагировать, но…
…Но нашел искомое слишком поздно. В момент, когда я понял, что к чему, они начали действовать.
– Стоять! Не двигаться! Никому не двигаться! – на пятачок свободного пространства между кассами выскочил тот, кого я назвал условно «первым», поскольку на арене событий он первым и появился, поднимая пистолет и нацеливая его на нашу очередь. Это был брутальный мужик лет сорока, тертый и битый жизнью, явный «боец». Это читалось по нему несмотря на ненатуральное наложенное лицо – ведь не будет он идти на дело в собственном обличии? Очередь подалась назад, а в этот момент его подельник, «второй», за линией касс, вырубил охранника магазина, дюжего неслабого детину, потянувшегося за своим оружием к кобуре. Напал сзади, неожиданно, просчитанным движением – у того не было ни единого шанса.
– Не двигаться! Золото в сумку! Живо!
А это третий бандит, так же мною и окрещенный. Со стороны кассы слева раздался крик и женский визг. Люди также подались оттуда в стороны и назад, к стеллажам, однако грабителей люди не интересовали.
Хлопок. Поскольку очередь расступилась, я мог увидеть, как этот подонок ударил завывшую с испуга кассиршу той кассы – симпатичную девчушку лет двадцати пяти дальневосточной внешности – скорее всего, приезжей.
– Заткнись, тварь! Быстро доставай золото! Всё золото! Вот сюда! – он бросил ей черную матовую сумку.
– Но я не могу!.. Но сеньор!.. – запричитала та с ломаным акцентом.
– Я сказал не двигаться! Никому не двигаться! – «Первый», а после и подошедший «второй», вытянув оружие, взяли под прицел нас, всех, кто остался в зоне их досягаемости по эту сторону касс, остерегая от необдуманных поступков.
