Вначале воздух вокруг скомкался в плотные куски, затем потемнел и ещё более сжался, превратившись в шар, вытянувшийся в пространстве. После этого, в голову мало-помалу стали попадать чужие мысли, перед глазами появились яркие видения
Рейхсканцелярия Гитлера. Строго, в соответствии с немецким порядком, всё выскоблено и начищено до блеска. Обстановочка приближена к спартанской. Цвета преимущественно чёрно-сталистые и вишнёво-коричневые. На их фоне огромная красная, свастика в белом кругу – на всю стену.
Это враги. Достаточно сильные, могущественные и умные враги. Их надо победить, и победа неизбежна! Мысли какого-то разведчика промелькнули и исчезли, всосались в длинный и бесконечный коридор, канув в темноту.
В Приёмную фюрера вошёл Карл Хаусхофер, специалист санскрита, востоковед. Внешние черты лица очень напоминали кого-то, но мозг не пожелал заниматься ассоциативными связями. Он будто говорил: «Транс, так транс! Или одно дело делаем, или ничего! Нельзя одновременно работать в двух направлениях!»
Досье! Досье!
Мозг не откликнулся Картинка размазалась. Через несколько мгновений она исчезла совсем.
Транс проскочил состояние обморока и вернул хозяина в реальный мир. Слегка побаливала голова, как это обычно и бывает. Якушев сделал несколько расслабляющих пассов.
– При чём тут Гитлер и профессор Хаусхофер? – вслух спросил доцент и сам себе ответил: – А притом, что Гитлер так и не обрёл чашу Грааля!
Обманув его ожидания, дух разведчика ничего не сказал. Никакой информации, за исключением красной свастики и упоминания профессора востоковеда Хаусхофера.
– Придётся заняться обычным сыском, – недовольно пробурчал Якушев и запросил древние архивы КГБ и ГРУ.
Данных ему, разумеется, никто не дал, зато милостиво разрешили войти в архив. Посреди бумажной пылищи и затхлости доцент проторчал несколько часов кряду, зато всё встало на свои места.
– Шеф, Карл Хаусхофер, – начал он доклад профессору Акульеву, тот не перебивал и сосредоточенно слушал, – профессор санскрита, за три дня до того, как Гитлер стал рейхсканцлером, побывал в преддверии Трашилхумпо у ламы Дорджидона, хранителя ключей в царство Агартхи. Незадолго до этого события, он принял обет «Красной свастики».
Якушев помолчал.
Акульев переваривал информацию. Бедный, бедный Адольф Шилькгруббер! Как его обманули, пользуясь психической неустойчивостью! Ему сумели внушить, что он-де истинный Миссия. Опустошительная мировая война принесла несметные богатства Хаусхоферу и ему подобным. Так бывает всегда. Ушлый профессор выдаивает Германию, а следом – Европу и СССР. Правда, теперь обстоятельства поменялись, да и сам Акульев как-никак тоже профессор!
– М-да, – произнёс вслух Акульев, – продолжай!
– Карл Хаусхофер – трапа?
– Не думаю, – качнул головой профессор в задумчивости и вдруг спохватился, – а ты, давай, по делу докладывай!
– По делу, – немного обиженно отозвался доцент. – Если профессор трапа то…
– Мне неинтересны твои умозаключения, – перебил Акульев. Инициатива доцента начала раздражать. – По делу!
– В сперме Ники обнаружена известная нам и американцам спирохета.
– Я так и думал. Что в составе эликсира Степаниды?
– Травы. Колдовское зелье – ничего особенного.
– А рН?
– Щёлочь, без разведения довольно-таки едкая.
– Вот как! – Акульев подскочил и хлопнул ладонями себя по бёдрам. – Вот как!
– Да, ничего особенного.
– Ну-ну, соображай любезный мой, дорогой!
– Щёлочь нейтрализует кислоту, – первое попавшее на ум сказал Якушев.
– Именно! Нейтрализует! Где нашли чип?
– У крыльца.
– Моча – какая среда?
– Преимущественно кислая. Хотя, не всегда, – рассуждал вслух доцент, – при воспалении мочевыводящих путей, она щёлочная. При заболеваниях, например.
– А кто болеет заболеваниями?
– Кто угодно! – доцента задел вкрадчивый тон начальника. – Если угодно, шеф, через полчаса на столе будут данные по Москве, через час – по стране, через сутки – по Европе, а через трое – по всему миру!
– И всё человеки?
– Ну да, люди!
– И чего так взъерепенился, дорогой? Именно, люди!
Якушев сообразил, профессор пришёл к какой-то догадке, поэтому ёрничает и экзаменует его, как школьника. Сам Якушев не желал думать ни о какой моче. В его голове крутилась предстоящая поездка в Тибет. Как-то ведь проник туда этот долбанный Хаусхофер! Если он не был ламой или трапой, то как? Как же доценту, простому смертному, попасть туда? Тоже принимать обряд «Красной свастики»?
– Ты задумался? Похвально! – продолжал издеваться профессор. – Но не трать времени попусту, не надо!
– Я подумаю, – ответил Якушев невпопад.
– А нечего тут думать! Пёс!
– Какой пёс? – не понял Якушев. – При чём тут пёс?
– Да хоть бы и дворняга. Пёсик территорию пометил! Понял?
– Яволь! – автоматически выкрикнул Якушев
– Вот тебе и хвалёная американская защита!
Якушев сдержанно усмехнулся. Действительно, всё так просто. А вот ему предстоит совсем непростая поездка.
– Спирохета, говоришь?
– Яволь! – доцент развернулся, собравшись уходить.
– Да, ещё! – окликнул его Акульев. – Привези образчик спермы этого, – профессор щёлкнул пальцами, – как его? Ламы Джорджидона!
– Джорджидона? Где же я найду его перевоплощение?
– Любого ламы, любого!
– Но позвольте, шеф, – попытался возразить Якушев, – как же взять анализ у ламы?
– А как у Ники?
– В презерватив.
– А у ламы?
– Я не знаю, как, – запереминался с ноги на ногу Якушев. – Даже ума не приложу!
– А ты приложи! Не хватит ума – руку приложи!
– Как? – поперхнулся доцент. Зачем так шутить? Как рядовому колдуну лезть к Мастеру?
– Как хочешь! Хоть выдои ламу, но анализ добудь!!!
И Якову Яковлевичу добавилось головной боли.
Жизнь кипит повсюду. Даже в малых деревнях случаются события. Изо дня в день что-нибудь да происходит. То роды, то поминки, а всё события огромной значимости. Но сильнее всего жизнь бурлит в верхушке общества. Ежедневно в парламенте любой страны принимаются судьбоносные решения.
Люди, участвующие в самой круговерти жизни, как никто другой, ощущают скоротечность времени! Если ещё вчера в Голливуд пришёл озорной мальчишка, а сегодня он вряд ли годен для характерной роли. Об этом знают все актёры. Поэтому, стоящим у центра, необходимо в первую очередь успеть стать звездой! Постаревшим и одряхлевшим звёздам не страшно будущее. Их зритель ещё жив! И для него осунувшийся, утративший шарм и обаятельность, актёр останется лучшим навсегда. Ещё бы, ведь они вместе пережили лучшие годы!
