Теперь на освободившееся пространство вышло около десятка женщин постарше, в таких же цветастых юбках и блузах, как у девушек. Все они были крупными, а некоторые — даже тучными, но все как одна добродушно улыбались, и на их лицах было написано проницательное понимание, которое, видимо, считали в данный момент необходимым, потому что именно это выражение они придали своим лицам, когда энергично и очень громко стали наяривать очередную нескладуху, раскачивая бедрами и делая разного рода непристойные жесты, так что очень быстро вся компания застонала от смеха.
Кто в канаву упал,
Всех до смерти напугал?
Не нужны нам мужики,
Поскорей от них беги!
Кто нам юбки задрал,
Всех до смерти напугал?
Вот мы в горы убежим.
Сторожи — не сторожи!
Кто от грез нас оторвал,
Всех до смерти напугал?
Он пришел издалека,
Рассказал про облака,
О дороге, что ведет туда,
О вершинах, что в снегу всегда.
Мы найдем дорогу эту
И пойдем навстречу свету…
И снова, когда допели до конца, все присутствующие женщины с шумом вскочили со своих мест и побежали на танцевальную площадку, где встали, запрокинув головы, глядя на горы, которые теперь потемнели, но их очертания были обведены голубоватым светом, видимо, это был свет звезд. Однако звездного неба отсюда не было видно, потому что отроги гор заполняли весь огромный проем в стене. Эл-Ит присоединилась к остальным. У нее болела шея, да и не только у нее одной: она снова увидела слезы в глазах тех, кому соседки помогали удержать голову, бедняги кусали губы от напряжения.
А потом, через короткое время, — потому что это упражнение, понятно, не может длиться долго, — вся толпа вернулась на свои места. Откуда-то из угла, где, видимо, находилась кухня, принесли блюда с едой, и вокруг стола побежали девушки, добавляя вино в кувшины.
Всю ночь шло это торжество, или, точнее сказать, церемония. Потому что как только заканчивалась очередная игра или песня, или ритмическая считалка, все бегом кидались на площадку, напрягали и вытягивали свои шейные мышцы, — и Эл-Ит уже стало ясно, что это и есть цель настоящего ритуала. Все новые и новые группы девушек или женщин выходили со своими песнями, и каждая из песен, вполне очевидно, была повторением какой-то старинной. Потому что часто слова и их смысл диссонировали с мимикой, сопровождавшей пение. Непристойные жесты, кивки, подмигивания могли иллюстрировать совершенно невинный текст, и наоборот. И все же каждая из присутствующих женщин знала точно, каких именно слов и жестов в какой песне ждать, потому что не раз певцов или актеров поправляли, кто-то кричал из толпы: «Нет, не так руку держишь» или «Тут не надо улыбаться, подождите следующего куплета».
Ритуал. Обряд. Эл-Ит догадывалась, что сегодня особую энергичность и живость ему придает ее присутствие, она это понимала по тому, что все наблюдали за ней, открыто или исподтишка, в зависимости от своего характера, интересовались ее реакцией, — и с какой надеждой все они смотрели на гостью!
Ближе к рассвету, когда горы уже начали бледнеть, Дабиб по знаку женщины, исполнявшей обязанности хозяйки церемонии, сама вышла в центр зала и подождала, пока наступит тишина. До сих пор никто еще не пел и не танцевал в одиночку.
В наступившем напряженном молчании она запела:
Мой милый мальчик, ты рожден мужчиной,
И должен стать хозяином судьбы,
Так для начала приручи собаку.
Давай, не бойся, брось собаке палку!
И нечего косить под дурачка!
Все как эхо повторили:
И нечего косить под дурачка!
А Дабиб продолжила:
Мой милый друг, пора и повзрослеть бы,
А ты бросаешь камешки с обрыва
В компании таких же лоботрясов.
Найди себе достойное занятье
И нечего косить под дурачка!
И все повторили:
И нечего косить под дурачка!
После чего последовал третий куплет:
Эй, обращаюсь я к тебе, мужчина!
Смотрю, умаялся совсем ты от безделья!
Тебе не объяснили, чем заняться?
Но ты и сам способен догадаться!
И женщины отозвались хором:
И нечего косить под дурачка!
Но, видимо, все предвкушали продолжение: повсюду вокруг Эл-Ит видела сердитые, возбужденные озлобленные, покрасневшие женские лица, и вот вся компания подхватила слова и запела их вместе с Дабиб:
Мой милый юноша, ну разве так ведут себя в постели!
Ну почему ты так медлителен и глуп?
Ведь я тебя учила прошлой ночью!
Уж постарайся угодить любимой!
И следующие слова все прошипели очень выразительно:
И нечего косить под дурачка!
Затем снова солировала Дабиб:
Хоть раз взойди на горную вершину
Спеши, мой друг, ведь жизнь так коротка!
А ты лениво бродишь по долине,
Таков твой обычай —
Косить под дурачка!
Есть в мире нечто, что должны мужчины сделать,
Спасти всех женщин, и детей спасти.
Мы так хотим в тебя, мужчина, верить,
Смотри, обманешь — в жизни не простим! —
И нечего косить под дурачка!
А если ты мужик лишь по названью
И приложить не хочешь ты старанья,
Ленивое, пугливое, чванливое созданье…
И теперь зашипели уже все женщины вместе, в угаре злобы и горечи:
Ну что ж, тогда коси под дурачка!
Отлично, коси под дурачка!
Давайте вместе все косить под дурачка!
И когда красивый нежный голос Дабиб умолк, все вскочили на ноги, но не ринулись, как до сих пор, в центр зала, а выбежали на улицу. А Эл-Ит и Дабиб — за ними. За зданием находился двор, окруженный низкими постройками. Отсюда горы было видно полностью — от подножия и до самых высоких вершин. Яркие звезды испускали синий свет, но на востоке небо уже стало золотым. Так что нависшие над горизонтом горы казались светящимися изнутри, а их вершины чуть-чуть не доставали до зенита. Женщины разбрелись по всему двору, стояли, с напряжением вытянув шеи, некоторые шатались и дрожали от физического напряжения, другие шепотом ругали себя за неспособность, а некоторым, как всегда, помогали стоящие рядом. И на этот раз все простояли намного дольше, чем внутри зала, мужественно боролись с собой, чтобы как следует закинуть голову, чтобы хорошенько рассмотреть эти чудесные горы, а горы почти плавали в голубой дымке, увенчанные облаками, хотя на самом деле это были снежные шапки.
