Она же сидела молча, потому что тоже вспомнила, какими они были раньше. О, совсем не такими, как сейчас… и она сама была не такой, какой стала сейчас… Между нынешней Эл-Ит и ее прекрасной страной, казалось, встала стена облаков. Она могла припомнить, что раньше все в ее жизни было абсолютно не таким, как сейчас. Это различие она ощущала как ушедшее состояние свободы, легкости, свежести и самое главное — чудесного доброжелательства во всем. Эл-Ит вспомнила всех своих детей, задумалась о смысле необходимости общения с ними. Она вспомнила, что у нее есть красавица-сестра, их привычку сидеть вместе по вечерам у окна, наблюдая за вечерним небом, когда угасал дневной свет, или гулять по крышам… Воспоминание об этих восхитительных прогулках по крышам было болезненным для Эл-Ит. Теперь они были бы ей недоступны — ей казалось, что она стала бояться высоты, на которой летают птицы, и горных вершин… там было что-то еще, какая-то башня, откуда… но при этом воспоминании сердце Эл-Ит вдруг так болезненно сжалось, что она вскочила и заломила руки. Она сидит тут, прохлаждается, хотя должна делать совсем другое…
— В чем дело? — спокойно и повелительно вопросил Бен Ата. — Что это ты так распрыгалась? Тебе нельзя. Это вредно для ребенка.
Эл-Ит решила не обращать внимания на его слова. Но все же уселась и постепенно успокоилась. Потому что чувствовала: если она не сумеет сейчас объяснить Бен Ата свои приоритеты, насколько она могла вспомнить свою прежнюю сущность, — пусть даже сейчас и стала другой, — тогда нет смысла настаивать ни на чем.
— Успокоилась? Вот и молодец, — одобрил он ласково, но несколько рассеянно.
Бен Ата думал о том, что когда их сын наконец родится, он прикажет устроить пышные празднества и фестивали, какие только можно придумать. Так что важно положить к тому времени конец этой имитации войны. Он достал листок бумаги с написанным на нем приказом и исправил дату.
— Я вот тут подумал, что когда мы устроим празднества в честь новорожденного, — заметил он, как будто жена уже знала обо всех его планах, — другие дети тоже должны в них поучаствовать, скажем, в роли слуг. Или в какой другой роли.
Эл-Ит уже знала, что от Бен Ата, за время его солдатской службы, родилось неисчислимое количество детей и что тех детей отдавали в детские войска, как только они начинали ходить. Да, целая армия детей — такова была особенность Зоны Четыре. Она возмутилась, впервые услышав об этом, — но подавила свое возмущение, желая понять.
Сейчас Эл-Ит воздержалась от ответа. Наконец Бен Ата понял, что молчание супруги слишком уж затянулось, и, внеся исправление в приказ, убрал его и с улыбкой поднял на нее глаза:
— Милая, с тобой все в порядке?
— Я бы хотела посмотреть страну, Бен Ата. Не волнуйся, я уверена, мне это сейчас можно. Я вполне акклиматизировалась.
Он моментально оживился.
— Прекрасно. Можем вместе съездить на маневры. Хочешь?
Эл-Ит задумалась: будто пробовала новое для себя блюдо или переживала новый жизненный опыт.
— Да, почему бы и нет… но я-то думаю о другом — я бы хотела попросить женщин, чтобы подготовили фестиваль старинных песен. Насколько я помню, у нас дома такие часто проводили.
— Да что ты, милая, они не захотят! Знаешь, у них свои соображения. Они ни одного мужчину и близко к этим своим ритуалам — не подпустят — да он и сам ни за что не подойдет, если считает себя мужчиной. — И Бен Ата, невероятно развеселившись, захохотав, откинулся на спинку явно забавно маленького для него креслица.
— Да я не о тебе говорю. Я и одна прекрасно могу пойти. Я ведь женщина.
— Значит, я тебе уже надоел!
— Но ведь разлука продлится всего один вечер!
Заверив в этом друг друга, они обменялись легкими, слегка формальными поцелуями.
— Я напишу записку Дабиб, когда она в следующий раз принесет нам поесть.
— Я сама с ней поговорю.
— Нет, нет, всегда лучше изложить все письменно, чтобы не рисковать, а то вдруг тебя не так поймут.
Эл-Ит не спорила, просто решила, что сама незаметно привлечет внимание Дабиб и лично все с ней обсудит. Она ласково улыбнулась Бен Ата, как будто во всем согласилась с мужем.
И вскоре они действительно увидели Дабиб — она поднималась по склону холма.
Бен Ата большими шагами направился к арке, вышел на веранду, чтобы задержать женщину, а то она просто поставит на веранде судки с едой и снова убежит.
Эл-Ит слышала, как он вручает ей листок бумаги с приказом о начале псевдовойны и сообщает, что в следующий раз даст новый приказ, на этот раз составленный супругой.
— Ах, как прекрасно, — заворковала Дабиб, — как приятно будет сделать что-то для госпожи и порадовать ее. А до тех пор нельзя ли мне с ней переговорить?
— Входи. — Ата отступил, давая ей войти, и направился в свои комнаты — составлять новое распоряжение о пожеланиях Эл-Ит.
Женщины остались вдвоем. Эл-Ит поднялась на ноги, и они быстро отошли как можно дальше от двери в комнаты Бен Ата.
Эл-Ит шепотом объяснила, чего бы ей хотелось, и Дабиб сразу ее поняла:
— Наши женщины обрадуются. В сущности уже были разговоры о том, чтобы тебя позвать. Они просили меня сказать тебе, — но теперь все само решилось.
В этот момент вошел Бен Ата, — просто живое воплощение доброжелательного любящего супруга. Хотя, вообще-то, у него мелькнула мысль, что неплохо было бы как-нибудь поиметь Дабиб на вечерок-два: он просто зримо представлял себе, как ошарашит ее своими новыми умениями, которым научился за это долгое… — он поспешно отверг слово «заточение», заменив его другим — «пребывание» с Эл-Ит. На его лице появилась довольная улыбка, и обе женщины тут же поняли, о чем думает король.
Он вручил Дабиб приказ в письменном виде, та его развернула, прочла и умиротворяющим тоном заметила:
— Всегда лучше получить письменное распоряжение. Но тут есть одна закавыка, Бен Ата. Видите ли, господин, дело в том, что мы не можем устроить спевку в любое время, когда нам вздумается. Не подумайте, будто я ломаюсь, но мы устраиваем их в строго определенные дни и времена года.
— Вот и ладно, вот и хорошо, в следующий раз, когда наступит такой день, просто пригласите Эл-Ит, а я присмотрю, чтобы она отправилась к вам в подходящем состоянии.
— О, это будет для всех нас большая честь. — И, уже повернувшись, чтобы уйти, Дабиб мимоходом подмигнула Эл-Ит, пожелала супругам аппетита и сбежала вниз по откосу холма.
У них опять была ночь любви, а наутро Бен Ата признался, что не доверяет своим офицерам, вряд ли новые учения смогут провести в его отсутствие как должно, и попросил отпустить его на несколько дней, чтобы заняться своими королевскими делами.
