— Да иду я, иду, не бухти, здесь твой лучок, никуда не денется, — беззлобно отозвался тот, кого называли Шоном, и зажатой в руках корзинкой сделал Гаю жест следовать за собой. — Ты ведь никуда не торопишься?
Гай хотел было возразить, но, к своему безграничному удивлению, утвердительно кивнул головой.
— Вот и отлично. Хау, Джордж! — он отсалютовал корзинкой человеку в бейсболке, который продолжал наблюдать за Метьюсом. — Расслабляешься?
Джордж молча поднял руку и поприветствовал соседа, сложив пальцы в козу.
— Пошли, поговорим немного. Ты ведь Гай Метьюс, не так ли? Человек, спустившийся с Небес. А потом мы с тобой вместе поищем твоих друзей, уговор?
От последних фраз, произнесенных как ни в чем не бывало, небрежным повседневным тоном, обомлевший Гай буквально прирос к тому месту, на котором стоял. А потом послушно двинулся следом, совершенно обескураженный. Кто этот человек и самое главное, откуда он знает, как его зовут? Ловкий фокусник-шарлатан, дурацкая шутка прятавшихся где-то друзей, сунувших старику двадцатку, только чтобы поднять ему настроение. Если так, то шутка была явно не из приятных и к тому же изрядно пугала. Или это шпион людей, которые открыли на него охоту? И с минуты на минуту сюда нагрянет армия вооруженных до зубов головорезов, которые сровняют поселок с землей и выжгут здесь все дотла? И снова прольется кровь и погибнут невинные люди…
Прокручивая все это в голове, он тем не менее поднялся по ступенькам в фургон и оказался в уютной небольшой квартире. Несколько аккуратно застеленных спальных мест, расположенных друг над другом, гостевой уголок со шкафом, тумбочкой и несколькими гравюрами, сюжета которых с ходу нельзя было как следует разобрать. Затем уютная кухонька, на которой колдовала та самая женщина, требовавшая у индейца лук. Сейчас она возилась с поставленной на электроплитку глубокой чугунной сковородой, в которой подогревала оливковое масло, чтобы готовить суккоташ.[12] Рядом на деревянной доске дожидались своего часа отварные бобы, очищенные от розоватой кожицы, зерна кукурузы, томаты и измельченный чеснок.
— От чего ты бежишь, Гай Метьюс? — перепоручив мытый лук хозяйке, не обратившей на гостя ровным счетом никакого внимания, без лишних вступлений поинтересовался Шон.
— Кто вы? — поборов растерянность и смущение, Гай наконец-таки нашел в себе силы задать краеугольный вопрос.
— Шон, ты же только что слышал. Садись, — индеец указал Метьюсу на маленький выдвижной стульчик. — Я здесь местный старейшина. Добро пожаловать в резервацию «Гуляющий ветер».
— Откуда вы знаете мое имя? — Гай покосился на колдующую с готовкой женщину, которая, что-то тихо напевая себе под нос, добавляла нарезанный тонкими кусочками перец и бобы в скворчащую на плите сковородку. В трейлере уютно запахло домашней едой.
— Да кто теперь не знает тебя на этой планете. Но сейчас ты находишься здесь, а в этом месте просто так и без особой на то причины не появляются, уж можешь мне поверить. Так от чего же ты бежишь, Гай Метьюс?
— Люди, они идут за мной, — начал объяснять Гай, не вполне понимая, почему, собственно, должен раскрываться перед этим незнакомым ему, загадочным человеком, и почему его привели сюда. Но, несмотря на это продолжил, вновь поражаясь своей невесть откуда взявшейся разговорчивости: — Тянутся, собираются. Сплачиваются вокруг меня. Но есть еще и другие, плохие. То ли полицейские, то ли бандиты. Они почему-то преследуют меня. Все разрушают, попутно убивая всех, кто находится рядом со мной.
Стушевавшись под внимательным взглядом собеседника, который терпеливо слушал, неторопливо затягиваясь табаком, от которого у Метьюса щипало ноздри и щекотало легкие, и также медленно его выдыхая, Гай не выдержал и отвел глаза, посмотрев на висящий над верхним спальным местом ловец снов.
— А откуда ты знаешь, какой человек плохой, а какой злой, а, Гай Метьюс? — поинтересовался старик. — По какому постулату отделяешь добро от зла и наоборот? Плохое от хорошего. Свет от тьмы. Внутри каждого живого существа с рождения горит фонарь — это его душа. Но разгорится ли его свет сильнее, указывая дальше дорогу сквозь сумрак и тлен, из которых соткана наша плоть, или же так и останется медленно тлеть, пока не угаснет с последним стуком устаревшего изможденного сердца. Волчица, загрызшая охотника, в глазах человека — зло, но она защищала свой народившийся выводок. Можно ли осудить ее? Единственный хищник, который склонен убивать, даже когда не голоден, это человек. Поэтому свет и тьма, как и добро со злом, взаимоисключающие. Они нужны друг другу, ибо поодиночке, просто окажутся бесполезны. Попросту не с чем будет сравнивать. Как бревно, которое плывет по реке, у которой нет ответвлений. Ему не из чего выбирать, дорога-то ведь одна. Или ты так уверен в своей исключительности и непорочности, возвышая себя над другими людьми, что готов возложить на себя это непосильное бремя? Решать все за других?
— Нет! — пылко возразил Гай, но собеседник остановил его движением руки.
— У каждого своя правда, и каждый уверен, что именно он и является тем самым заветным центром, вокруг которого кружит Вселенная. Пока каждый человек сам не познает мир в своей душе, будет невозможен мир между народами. Куда ты ведешь их?
— Простите?
— Людей, что идут за тобой, — вытащив чубук изо рта, Шон неопределенно повел зажатой в руке трубкой, следом потянулась неспешно закручивающаяся в стоячем воздухе тонкая ниточка дыма. — Приходят к тебе за советом. Что ты желаешь дать им? Куда ведешь?
— Понимаете, — продолжая подчиняться какому-то неведомому порыву, тянувшему из него слова, словно змейку из горшка мелодия дудочки факира, Гай запнулся, пытаясь собраться с мыслями. — Я… тут не совсем все просто, я даже не знаю, как это все вот так сразу вам объяснить.
— Ты бессмертный, — кивнул головой индеец, снова зажимая трубку между зубов. — А раз так, люди, окружающие тебя, готовы поверить во что угодно. Безоговорочно следуют по пятам, куда бы ты ни направился, в надежде, что ты сможешь помочь им в решении собственных житейских проблем. Что, как и в случае с публично доказанным бессмертием, не остановишься на этом и сотворишь для всех новые чудеса. Много чудес. Но способен ли ты дать им все это? Способен прислушаться и, главное, услышать сокровенные желания и мольбы каждого из смертных на этой планете? Помни, Гай Метьюс, когда умирает легенда и пропадает мечта, в мире не остается величия и исчезает вера.
— Да, — вместе с ответом Метьюс шумно выпустил воздух из легких.
— Чем умнее человек, тем больше ему нужен Бог, чтобы он не подумал, что он знает все. Доброе сердце и добрый ум — вот что нужно, чтобы быть хорошим вождем. Все это в тебе есть, Гай Метьюс, но ты пока еще не умеешь правильно распоряжаться той силой, что еще до поры дремлет, будучи сокрыта внутри тебя. Но ты научишься. Придет время, и это будет так, — Шон сделал несколько затяжек и выпустил сизый дым из ноздрей. — О да, именно так. Каждая птица рано или поздно выпархивает из родительского гнезда, ибо все во Вселенной испокон веков идет по своему давно заведенному распорядку. Ты встретишь свою судьбу. Но не в этом мире, так как эта земля больше не твой дом, и ты не принадлежишь ей как сын.
