– Илья Сергеевич! Давайте скорее сюда!
– Я здесь, здесь…
– Пролезете в щель?
– Да, постараюсь. Только вы помогите мне, пожалуйста… Сил совсем нет. А вдруг она обратно закрываться начнет, когда я полезу?
– Не тяните, полезайте быстрее!
Соловьев просунул сначала голову и правое плечо, затем левую руку и, кренясь, стал энергично протискиваться. Сергей с Кириллом ухватили его за одежду и тоже тянули изо всех сил.
– Сейчас, ещё немного… Да не дергайте вы так! Вы же мне плечо вывихнете!
Через минуту освобожденный Соловьев сидел на полу, на площадке перед входом в Нексус и пытался отдышаться. Сергей с Кириллом стояли рядом и ждали, пока он придет в себя.
– Похоже, что-то тут сломалось. Видели, что с дверью? А ведь она открывалась на всю ширину безо всяких проблем когда мы в неё входили.
– В качестве утешения могу лишь сказать, что это далеко не единственное на Острове устройство, которое вышло из строя, – заметил Сергей.
– Да, конечно, я понимаю. Пожалуйста, помогите мне встать… Спасибо. А теперь скорее же, пойдемте в Резиденцию! Там есть столовая.
– Пойдемте, но разве никто не хочет пролезть внутрь шлюза и попробовать открыть ту, другую дверь, которая ведет внутрь Нексуса? А, Кирилл?
– Думаешь, я настолько тонкий? Ну, давай попробуем…
Сергей вытащил карту из панели. В этот момент что-то щелкнуло, и дверь резко захлопнулась, как будто под действием мощной пружины.
Сергей вновь вставил карту, но на этот раз устройство лишь несколько секунд погудело, а сама дверь даже не пошевелилась.
– Мда. Действительно, «что-то сломалось». Похоже, что дверь работала не от внутреннего питания, а от аварийного аккумулятора. Который, увы, разряжен. Что ж, пойдемте в столовую, я сам сейчас с удовольствием чего-нибудь бы съел.
Уютная и просторная комната, плавно переходящая в веранду второго этажа Белой Резиденции, больше походила на летнюю гостиную в стиле мексиканской «гасиенды», чем на столовую.
До наступления ночи оставалась совсем недолго. Сергей, Кирилл и Соловьев сидели за столиком среди пальм и ужинали.
Вернее, ужинал только Сергей. Соловьев же, уничтоживший за несколько минут всё содержимое банки тушеного мяса и несколько хлебных тостов, просто лежал в кресле и не шевелился.
Кирилл же вообще ничего не ел, видимо, боясь уснуть на сытый желудок, и сидел, откинувшись в кресле, с жестяной банкой кофейно-коньячного коктейля в руках.
– Да. Вот так порой и узнаешь свое истинное место на лестнице эволюции, – наконец произнес Соловьев.
– Это вы про что? – почти равнодушно спросил Сергей, раскладывая шпроты на куске тоста.
– Про голод. Проводишь эксперименты мирового значения, заглядываешь, можно сказать, в тайны мироздания, а при этом точно также хочешь есть, как и обычное шимпанзе.
– А мы и есть шимпанзе. Только намного проще и примитивнее.
Интонация, с которой это было сказано, заставила Соловьева приподняться в кресле и внимательно посмотреть на Сергея.
– Скажите, эээ… Сергей, а где вы работаете? Никак не припомню вас…
– В береговой охране. Дежурю в операторской, слежу за разгрузкой, ну и так далее.
– А, ну тогда понятно, почему мне ваше лицо незнакомо. Я, знаете ли, имею довольно хорошую память на лица…
– Илья Сергеевич. Напротив вас сейчас сидит мой друг. У него, в результате ваших «экспериментов мирового значения» исчезли родители. Поэтому, прошу, давайте перейдем, наконец, к сути происходящего.
– Ах, да, простите… Конечно… Только сразу же хочу заявить: я – руководитель Научного центра, фактически, не ученый, а лишь администратор и координатор его работы. Конечно, я в курсе всех основных разработок, но поймите: на каждой кафедре есть свое руководство, и только они решают, какие конкретно эксперименты и в каком порядке проводить.
Вы, наверное, знаете (а может, и не знаете), что меня назначили руководителем Научного центра не так давно, всего три месяца назад. До этого центром руководил Игнатьев. Но он физик, а не менеджер, поэтому не выдержал суеты и сбежал к себе на кафедру. Кстати, если кто-то и виноват в происшедшем, то об этом надо спрашивать у Игнатьева. Именно он возглавлял работы по изучению биологический поляризации.
– А можно поподробнее?
– Как вы знаете (или, опять же, не знаете), вся деятельность Научного центра была сосредоточена вокруг изучения природы полей и их воздействия на различные формы материи. Такое направление нашей науки было предопределено работой того гения, который живет в Нексусе и которого наш дорогой Платон Евгеньевич от всех прячет.
Если говорить точнее и, я бы сказал, честнее, то работа Научного центра зачастую сводилась к практическому воплощению и детальной разработке блестящих идей, порождаемых разумом обитателя Нексуса, которого Платон называет Гостем.
Прекрасным образцом таких идей является так называемый «Хрустальный Купол», до сих пор неразгаданная для нас тайна.
– Постойте. Как, то есть, тайна?
– Да, именно так. «Купол» создавали не мы. Он появился вместе с Гостем. «Куполом» же, посредством компьютера, управляет только сам Вознесенский.
– Вы хотите сказать, что Гость не открыл секрет «Купола»? Ничего не понимаю.
– И тем не менее. У нас есть «Хрустальный Купол», но никто толком не знает, что это такое!
А связано это с тем, что этот Гость – очень странная личность. Платон рассказал мне, что, являясь гением, Гость страдает довольно редким психическим расстройством, чем-то вроде аутизма, и поэтому поддерживать с ним контакт весьма сложно.
– Вот даже как! А разве при аутизме возможна продуктивная умственная деятельность?
– Как видите, возможна. Хотя порой процесс расшифровки информации, которую мы получаем, и представляет собой немалую трудность. Платон передает нам её в виде распечатанных на принтере диалогов с Гостем, которые предварительно записывает на диктофон.
Ещё одну трудность мы испытываем, когда нужно задать Гостю конкретный вопрос по той или иной проблеме научного свойства. Потому, что сначала суть проблемы надо донести до понимания Платона (а он, несмотря на свои бесспорные гениальность и ум, всё-таки не физик), а уже потом Платон, пользуясь налаженными с Гостем отношениями, получает от него ответ на наш вопрос.
– То есть, получается, что кроме Вознесенского, Гостя вообще никто никогда не видел?
– Так я вам про это и говорю. Человек гениален, но, увы, психически болен. Тут уж ничего не поделаешь.
– Так. Понятно. А что случилось с Островом?
– Этого я не знаю.
– Не знаете?
