Додж подумал, что Бишоп не ответит и будет и дальше все отрицать. Но потом его тело будто бы рухнуло, словно в его центр вставили воронку. Он плотно закрыл за собой дверь и рухнул на стул. Какое-то время Бишоп сидел, закрыв лицо руками. Наконец, он посмотрел на Доджа.
– Почему ты начал играть? – спросил Бишоп.
«Ради мести, – подумал Додж, – и потому что кроме игры у меня больше ничего нет». Но вслух он сказал:
– Деньги. Почему же еще?
Бишоп сделал жест руками:
– То же самое.
– Серьезно? – Додж внимательно смотрел на него. Он не мог понять выражение его лица. Бишоп кивнул, но Додж был уверен, что он лжет. Дело было не только в деньгах. Но Додж решил опустить эту тему.
У всех свои секреты.
– И что теперь? – спросил Бишоп. Его голос звучал устало. Выглядел он тоже устало. Додж понял, как сильно на него все навалилось этим летом – все это планирование, ложь.
– Это ты мне скажи, – ответил Додж. Он прислонился к столу. Теперь он чувствовал себя более расслабленно. Он был рад, что Бишоп сидел так, что Доджу не было видно пауков.
– Нельзя говорить Хезер, – сказал Бишоп неожиданно громко. – Она не должна знать.
– Успокойся, – ответил Додж. Его мозг интенсивно работал, переваривая новую информацию. Додж размышлял о том, как он может ее использовать. – Я не скажу Хезер. Но я не буду проходить индивидуальное испытание. Ты просто скажешь, что я его прошел.
Бишоп уставился на него:
– Это нечестно.
Додж пожал плечами:
– Может быть. Но именно так все и будет. – Он вытер ладони о джинсы. – Что ты собирался сделать с этими пауками?
– А ты как думаешь? – раздраженно сказал Бишоп. – Ладно. Хорошо. Ты сразу пройдешь в раунд Поединка. Идет?
Додж кивнул. Бишоп резко встал, отталкивая стул так, что тот отлетел вперед на несколько дюймов.
– О господи! Ты хоть представляешь, что я на самом деле рад, что ты все узнал? Я чуть ли не надеялся, что ты узнаешь. Это было ужасно. Действительно ужасно.
Додж не сказал никаких глупостей, вроде той, что Бишоп мог отказаться, когда ему предложили стать судьей.
Он просто сказал:
– Скоро все закончится.
Бишоп ходил по сараю. Теперь он повернулся и посмотрел Доджу в глаза. И тому вдруг показалось, что Бишоп будто бы заполнил собой все пространство.
– Я убил его, Додж, – сказал он, немного поперхнувшись. – Это моя вина.
Мышцы лица Бишопа были напряжены, и Додж понял, что он сдерживается, чтобы не заплакать.
– Это была часть игры. – Он покачал головой. – Я не хотел никому причинить вреда. Это была глупая выходка. Я поджег немного бумаг в мусорной корзине. Но пожар слишком быстро вышел из-под контроля. Он просто… вспыхнул. Я не знал, что делать.
Додж почувствовал небольшой укол совести. Ранее этим же вечером, когда он говорил с Дэйной о Билле Келли, то даже не задумывался о Малыше Келли. И о том, насколько ужасно себя чувствует его отец.
– Это был несчастный случай, – сказал он мягко.
– Разве это имеет значение? – спросил Бишоп сдавленным голосом. – Мое место в тюрьме. Наверное, так и будет.
– Не будет. Никто не знает. – Тут же Доджу пришла мысль, что у Бишопа должен быть напарник. Всегда было минимум двое судей. Но Додж знал, что Бишоп не назовет ему второго судью, если он спросит. – Я никому не скажу. Можешь мне верить.
Бишоп кивнул.
– Спасибо, – прошептал он. Его будто снова покинули все силы. Он снова сел и обхватил руками голову. Так они просидели в сарае довольно долго, пока дождь барабанил по крыше, словно стучал кулаками в дверь, желая войти. Они пробыли там, пока нога Доджа не стала неметь из-за того, что он перенес на нее весь свой вес, и шум дождя немного не спал, превратившись в звук, напоминающий царапание ногтями.
– Я хочу попросить тебя об одном одолжении, – сказал Бишоп, глядя на Доджа.
Додж кивнул.
Глаза Бишопа загорелись, но эта вспышка прошла так быстро, что Додж не успел разобрать это выражение.
– Это касается Хезер, – добавил он.
ХезерЭнн решила, что Хезер уже готова кормить тигров. Она показала ей, как открывать вольер и куда ставить ведро с мясом. Энн делала все это сама и иногда даже кидала им стейк, как игрок, бросающий фрисби[42]. Время от времени тигры ловили его еще в воздухе.
Хезер всегда дожидалась, пока тигры уйдут на другой конец вольера или лягут под деревья, где они любили лежать в солнечные дни. Она старалась действовать по возможности быстро и никогда не сводила с них глаз. Хезер практически все время чувствовала их теплое дыхание и словно ощущала их острые зубы на своей шее.
– Думаешь, они скучают по дому?
Хезер повернулась. Это была Лили. С утра она помогала Энн затолкать Маппета в ванную, из-за чего ее ноги были покрыты пятнами грязной воды. Но даже несмотря на это, она выглядела чище и здоровее, чем в последние недели. С другой стороны конюшни было слышно, как Энн напевает что-то себе под нос, выдергивая нарциссы.
– Я думаю, они довольно-таки счастливы, – ответила Хезер, хотя никогда об этом не задумывалась. Она трижды проверила, закрыла ли вольер, затем снова повернулась к Лили. Сестренка сморщилась, будто пыталась проглотить что-то слишком большое.
– А ты, малышка? – спросила Хезер, положив руку на голову Лили. – Ты скучаешь по дому?
Лили покачала головой так сильно, что ее коса ударила ее по лицу.
– Я хочу навсегда остаться здесь, – ответила она, и Хезер поняла, что эти слова дались ей непросто.
Хезер пришлось неуклюже нагнуться, чтобы обнять сестру. Лили продолжала расти и уже почти доставала до груди Хезер. Это было еще одним изменением, которое произошло, пока Хезер не обращала внимания на сестру. Как и перемены в Бишопе. Как их дружба с Нэт.
– Мы будем вместе, несмотря ни на что, ясно? У нас все будет хорошо. – Хезер нажала большим пальцем на нос Лили, и та пришлепнула ее. – Ты мне веришь?
Лили кивнула, но Хезер знала, что она не верит до конца.
С тех пор как Хезер столкнулась с полицейскими, прошло три дня, и Энн позволила Хезер с Лили пожить у нее какое-то время. Они спали в так называемой «голубой комнате»: с голубыми цветочными обоями, голубыми покрывалами и гофрированными голубыми шторами. Хезер считала эту комнату самой красивой из всех, какие она видела. Проснувшись этим утром, она обнаружила, что Лили нет в кровати. На секунду она в панике замерла, пока не услышала смех, доносящийся снаружи. Подойдя к окну, Хезер увидела, что Лили помогает Энн кормить цыплят и безумно смеется, когда один из них бежит за ней, подбирая корм.
За день до этого Криста приехала на «Таурусе», который ей вернули копы. Она не стала даже знакомиться с Энн, зато очень демонстративно кинулась обнимать Лили, которая неподвижно стояла, пока мама прижимала ее к своей веснушчатой груди. Хезер думала, что Криста будет злиться из-за машины, и, возможно, так и было, но по крайней мере она была трезвая и пыталась вести себя нормально. От нее пахло духами, и она была одета в рабочие брюки и блузку, которая складками собиралась под ее грудью.
